Наталья Кодакова - Магия любви

– Не могу.

Глаза ее потемнели. Ростом она была никак не выше Маллаки, но сейчас от нее исходила такая несокрушимая сила, что я невольно попятился.

– Не можешь!? Не можешь дать мне корабль!? Ты меня знаешь. Считаю до трех. После чего я за себя не отвечаю.

Дал я ей истребитель, конечно, дал. В конце концов, я плевать хотел на все эти дурацкие приказы. Она отказалась от бойцов, согласилась взять с собой только трех телохранителей Маллаки.

Мы почти всей составом стояли в командной рубке и видели в иллюминатор, как Сельва в боевом скафандре бежит к кораблю, а сзади ее семенят телохранители. Кто-то включил по громкой связи какую-то песню. Я не стал возражать.

Мы видели, как взревели стартовые двигатели истребителя, как он вздрогнул и пополз вверх, как вспыхнул плазмой маршевый двигатель, и корабль, набирая скорость, быстро превратился в светящуюся точку. Все неотрывно следили за этой крохотной удаляющейся точкой, а в рубке звучала песня:

Её не всегда среди женщин земных угадаешь,

Но, если увидел, то глаз уже не оторвать,

И дрогнет душа потому, что ты даже не знаешь,

Чего и когда можешь ты от неё ожидать.

В зеленых глазах утопают ближайшие звёзды

И лучше, поверь, на пути у неё не стоять.

Просто одинокая волчица

Не любого может полюбить,

Словно неприступная царица

Ни купить нельзя её, ни приручить.

Когда её лёд перед сердцем горячим растает,

Забудет она своего одиночества боль,

Забудет знакомую роль, что так долго играет,

Как будто воскреснет и снова поверит в любовь…

Удары моего сердца тупой болью отдавались в висках. Я повернулся лицом к своей команде. Командир я или мямля?

– Космический десант к бою! Выступаем всем составом свободным от несения вахты. Объявляю пятиминутную готовность. Выполнять!

Я видел, как посветлели хмурые лица ребят, с каким энтузиазмом они бросились выполнять мою команду. И вот мы летим вслед за Сельвой и Маллаки. Десантные корабли заметно медленнее истребителей. Можно было бы послать вперед эскадрилью истребителей, но ни Маллаки, ни Сельва не выходили на связь, а несогласованные действия могли больше помешать, чем принести пользу. Нам оставалось только навалиться всем скопом.

Там начался бой. Вспышки мощных взрывов были хорошо видны на экранах, подобно вспышкам сверхновых. Никаких звуков мы, естественно, не слышали, но от каждой вспышки я вздрагивал, как от удара грома. Если только кто-нибудь из них пострадает, если только! Я распылю этих подонков на атомы, превращу их в облако межзвездного газа. Я найду их главную базу, где бы она не находилась, и выжгу ее всю на километр в глубину!

Полную картину боя воссоздать не удалось. Когда мы подоспели, немногие оставшиеся в живых бандиты были так перепуганы, что не могли двух слов связать, а Сельва и Маллаки никогда ничего не рассказывали.

Доподлинно известно только то, что Сельва не пришла на помощь Маллаки, видимо, в этом не было никакой необходимости, а кинулась освобождать заложницу. Она выставила сигнальный буй, поэтому сохранилась запись об этом фрагменте боя. Было жутко смотреть, как Сельва позволяет расстреливать себя почти в упор, как истребитель с погасшими бортовыми огнями швыряет взрывами, будто пустую консервную банку, как эти идиоты идут на абордаж. И хотя мы все прекрасно знаем, что брать Сельву на абордаж равносильно самоубийству, смотреть на это без содрогания невозможно.

Когда я вспоминаю события того дня, то всегда с улыбкой представляю, как широко распахнулись миндалевидные глаза Сельвы, когда она прорвалась в бункер, где держали Эмили, и увидела ее. Потому что Эмили была и не женщина вовсе. Эмили была маленькой пятилетней девочкой.

Когда Маллаки добрался до бункера, уже переодевшись в штатское, Эмили выбежала ему навстречу, таща за руку Сельву, которая тоже уже сняла свой боевой скафандр и осталась в легком свободном спортивном костюме.

– Папа, смотри, я нашла нам маму.

Силли смотрела на Жака, и мольба была в ее глазах, в которых утопают звезды. Затем она бросилась ему на шею и прижалась к нему так, как прижимается слабая женщина к сильному мужчине, ища в нем защиту и опору.

– Да! Вас теперь двое, а я совсем одна.

– Ты не одна, мы оба всегда будем с тобой. И будем выполнять все твои желания. Что ты больше всего хочешь? – Силли опустилась перед Эмили на колени.

– Я хочу маленького братика.

– А ты попроси об этом папу.

– Он, вообще-то, мне еще не совсем папа, но я уже просила его об этом. Он сказал, что не может этого сделать.

– Так и сказал?

– Так и сказал.

– Давай попросим его вместе. Может быть тогда он изменит свое мнение и подарит тебе братика.

– Может быть, только вряд ли. Он всегда учил меня, что нужно твердо отстаивать свое мнение.

Силли посмотрела на Жака и рассмеялась, быть может, впервые за последние несколько месяцев. И что же Жак? Он молча встал на колени и обнял их обоих.

Я абсолютно уверен, что все было именно так, потому что когда мы ворвались в бункер, они все еще стояли обнявшись.

На свадьбу из наших Жак пригласил меня одного, сказал, что они хотят утроить все скромно, по-домашнему. Пригашены были только родители Жака и Силли. Эмили, как вы уже догадались, была сиротой. Было еще несколько незнакомых мне лиц и я, огромный неуклюжий медведь.

Но так продолжалось недолго. Небосвод озарился вспышками фейерверков. Можно было подумать, что там идет космический бой. Десантные корабли мягко приземлились рядом с нами. Из них вывалилась вся наша команда. Полетели в воздух пробки, шампанское полилось рекой, громко провозглашались тосты. Ребята привезли походную кухню, свору поварих и официанток, так что дым стоял коромыслом. Потом все спохватились и пошли поздравлять молодых. Стискивали в железных объятьях Сельву, крепко обнимали Маллаки.

Еще через день или два хлынула лавина журналистов и поток официальных поздравлений и подарков с Земли и из многочисленных колоний. Везде любили и уважали Маллаки и многие знали Сельву, его боевую подругу.

Газеты и журналы пестрели их фотографиями, вдвоем, втроем, а некоторые снимали крупным планом одну Силли, и я не уставал поражаться, как она обворожительна в цивильной одежде.

Я смотрел на их фото и думал, что два любящих сердца, сердце бесконечно преданной женщины и сердечко маленького чистого существа, способны укротить могучий боевой дух Маллаки и наполнить его мятежную душу миром и покоем. И время показало, что я был совершено прав.

В детстве меня звали Вилли, говорят, что это русское имя. Кто бы мог подумать! Вилли Семенов. Очень смешно. Кто додумался меня таким именем наградить, ума не приложу. Родителей своих я не помню, точнее совсем не знаю своего отца, в свидетельстве о рождении стоит прочерк. Маму смутно вспоминаю, ее теплые нежные руки и тихий голос, напевающий мне колыбельную. Я воспитывался в интернате, где строгие, но справедливые, наставники и суровая школа выживания в агрессивной среде воспитанников выковали из меня хорошего бойца, умеющего постоять за себя и защитить слабого.