Марина Калмыкова - Горный блюз

Стукнулась не больно, но обидно ей как-то стало за это. Такой перекос реальности, что как же ей, сорокалетней бабенке не распустить нюни? Вот, лежит она тут посреди главной дорожки единственного в их городе парка, великолепнейшего в своей зарождающейся красоте, готовящегося принять в себя звонких гуляющих, катающихся, влюбленных, мечтающих и так далее. Задница в небо, разрез на юбке треснул, каблук увяз в яме с грязью (грязь то в наших парках пока никто не отменял), руки в позе «упор лежа, руки на ширине плеч», волосы прилипли к резко вспотевшему полному лицу (ладно хоть об землю не треснулась, а то на следующей неделе в понедельник собрание), портфель в стороне.

Мимо, явно смущаясь и не зная что делать в такой ситуации, прошмыгнула стайка школьниц – старшеклассниц, стройненьких, высоких, звеняще молодых. Несколько мордашек видимо пытались сдержать смешки, другие же отворачивались, как бы не участвуя в этом.

Вера Аркадьевна очень достойно, по ее мнению, поднялась, подобрала портфель, откинула волосы, осмотрела свою юбку, пошла к ближайшей скамейке – покурить. Села и обнаружила в своей руке два самых красивых камня, какие она когда – либо видела в своей жизни. Камни были будто живые – теплые – белый и красный, надеты на золотой шнурок с застежкой, легко умещались в руке. Видимо пока она вставала, то рукой неосознанно их схватила и только что поняла это. Свободной рукой она достала сигарету, прикурила, вынула мобильник, повертела его и убрала. Звонить было некому. Валера ушел обратно к жене, жена его была когда-то лучшей подругой Веры. М-да. Сейчас грела сигарета и камни в руке.

Наискосок, метрах в двадцати на скамейке сидела зеленая ящерка. Она шмыгнула в кусты и через миг оттуда вышла красивая зеленоглазая девушка в ярком изумрудном платье. Сама босиком, коса черная через плечо перекинута. Не ожидала наша девушка, что камушки попадут Вере Аркадьевне. Для старшеклассниц они предназначены были, для одной из них. Родила бы девушка, а ребеночка бы в роддоме оставила, нашептали бы ей камушки; да ведь часто родители девушкам советуют оставлять деток, если сама мама еще ребенок. В наше время дети долго инфантильными остаются с такой –то опекой – родительской, государственной!

А тут Вера Аркадьевна! Упала прямо на том самом месте! Девушка задумалась – сбудется ли ее мечта? Отдаст ли ей Вера ребенка? Ведь у нее самой этот ребенок будет последним шансом стать счастливой матерью. Или просто матерью.

Девушке предстояло что-то придумать. И она тут же придумала. Недаром зимой по городу гуляла, сделала выводы о том в каких ситуациях человек себя счастливым чувствует. Иногда мамы, пока дети еще маленькие, не ощущают счастья, что с ними рядом растет и развивается жизнь, хотят, чтобы вернулась их молодость, красота, стройность, беззаботность. На самом деле они счастливы, просто не ощущают счастья. Вот наша девушка и решила сыграть на этом. Силки для Веры Аркадьевны были расставлены.

А теперь нужно, наверное, о ней самой рассказать. Женщина из местных, родители ее тоже отсюда, и бабушки– дедушки тоже. Может их предки когда –то сюда приехали, но про это Вера Аркадьевна не знала, и особо ей дела до этого не было. Жила как все, в столицу не стремилась, в областном городе сейчас бывала редко. А когда-то она была отличницей, потом одной из лучших студенток Юридической Академии, потом с горящими глазами работала юристом на заводе, пропылилась вся, поветшала, подвернулось место нотариуса, и она, не раздумывая, заняла это местечко, в материальном плане все было отлично, но скука ела ее поедом.

В личной жизни не ладилось. Первая любовь остался в большом городе работать. Поначалу они ездили друг к другу, а потом у него появилась девушка, у нее здесь молодой человек. Так и расстались, до конца даже не осознав зачем завели себе «любовей» на стороне. Ее новая «любовь» закончилась где-то через пару недель и больше ни к кому до сих пор не вспыхнула. Вера часто его, первого, сейчас вспоминала, но никогда не искала встреч, хотя знала где тот работает, и сама по работе бывала в тех местах в областном городе. Один раз встретились лет пять назад. Такой же – статный, стройный, в красивом дорогом костюме и модных очках. Чуть поседел, но глаза! Вера тогда ринулась суматошно в сторону – лишь бы не заметил, не узнал. Она– грузная, оплывшая, обабившаяся – пусть лучше вспоминает ее красоткой, тонкой и звонкой! Повернулась в нему спиной, стала рыться в сумочке, да сумочка возьми и вывались из рук, из нее (естественно) первыми вынырнула пачка прокладок, потом шоколадка и фляжечка маленькая с коньячком. Ну! И голос знакомый, часто вспоминаемый темными одинокими ночами : «Вера, ты?».

Не убежишь же, все же и работа у нее серьезная, и он такой уже весь из себя политический деятель, не дети. Но еще чуть– чуть, и разревелась бы она от досады на себя, как девченка, сбросила бы туфли свои неудобные и бегом – на набережную, тут неподалеку, где с ним раньше гуляли влюбленные друг в друга и в свою будущую жизнь.

Подняла вещи Вера Аркадьевна тогда, положила в сумочку, выпрямилась, откинула волосы назад, приняла «лицо для клиента», как она это называла и по-деловому поздоровалась:

– Здравствуй, Павел, не ожидала тебя здесь увидеть.

И, торопясь, как бы он чего спрашивать не начал, или может наоборот о себе рассказывать, она быстро вежливо попрощалась и пошла к лифту. Закончив рабочие дела, пообедав в местном кафе, все еще сильно взволнованная встречей, она вышла из здания.

–Верка, иди сюда, – опять он. Стоит в стороне, курит, смотрит исподлобья. И челка, пусть с проседью, на глаза.

Подошла. Достала свои сигареты.

– Давно куришь?

– Давно, лет пять, наверное.

– А ведь какой противницей была, никогда говорила не закуришь. Да и пить говорила не станешь.

– Да, Павлик, жизнь такая. Работа. Дом.

– Семья? – продолжил он.

– Нет семьи. А ты?

– Есть. Жена, тройнята.

– Ничего себе! – в интонации у Веры Аркадьевны не было восхищения. Да ей неуютно стало, будто ночь пришла, а она опять в пустой квартире на кухне. Чай с коньяком, сигареты одна за другой, тупое блуждание по просторам Интернета. Бессмысленное – ни фильмов, ни книг. Соцсети она игнорировала напрочь. Неестественно ей это все казалось. Там люди общаются, а встретятся – поговорить не о чем.

– Да, Веруш, я многодетный папочка. Может – прогуляемся с тобой, вспомним прошлое, поболтаем?

– А что, папочке домой не пора?

– Не пора, Веруш, не пора, – грустно как– то это все прозвучало, но Вера Аркадьевна про себя решила – с женой в ссоре, видимо, хочет ее одиночеством воспользоваться, а потом как тогда обнять, поцеловать и попрощаться ласково навсегда.

Мелькнула мысль, что ну и пусть, проведу вечер как давно мечтала. Но гордость какая-то взыграла в ней – пусть толстая, пусть одинокая, но с женатым путаться, хоть вроде бы и с родным таким – два года они были не разлей вода – не годится для ее натуры.