Роман Афанасьев - Чувства на продажу (сборник)

Павлов сопел, покрывался холодным потом, шумно сглатывал, и быстро шевелил пальцами, отрабатывая разные программы. Сейчас с ним не мог сравниться ни один пианист Земли. Пилот играл концерт – сольный концерт пульта управления с оркестром вспомогательных аварийных систем при поддержке вычислителей спасательного модуля. И он – импровизировал. Сейчас все, как и сотни лет назад, все зависело только от человека.

Пузырь раскаленного газа обнял спасательный модуль так неожиданно, что Павлов вздрогнул. Он не был готов к входу в атмосферу. Быстро. Слишком быстро. Нужно тормозить.

Его пальцы выдали россыпь тревожных нот и пару сложных аккордов. Главное сейчас поймать нужный ритм. Вписать свою мелодию в сложнейшее произведение векторов тяги и ускорения. Взять правильную ноту, вписывающуюся в общую тональность. Нельзя взять неверную. Даже одну.

Модуль ощутимо затрясло. Компенсаторы гравитации работали на пределе мощности, вырабатывая ресурс. Их уже не восстановить – но это и есть их работа – спасать людей.

Всем телом чувствуя сотрясение модуля, раскаленным болидом падающего сквозь разряженную атмосферу Марса, Павлов вдруг совершенно некстати вспомнил свой последний взлет. Паника. Крики. Он был так сосредоточен на управлении, что не обращал внимания на то, что твориться в кабине. А там спорили, кричали до хрипоты, кто-то стонал, а ему не было дела, он слился в одно целое с системой, делая невозможное – поднимая легкий катер сквозь пылевую бурю.

Зарычав, Павлов мотнул головой, страшно жалея, что в скафандре нельзя дать пощечину самому себе. Нельзя отвлекаться. Здесь и сейчас… Пора включать тормозные. Старт.

Алой строкой всплыло предупреждение – пора было лечь, принять горизонтальное положение. Компенсаторы нагрузки на пределе, если порог будет превышен, сидящему человеку не поздоровится. Нет. Не сейчас…

Модуль дрогнул, и пилот всем телом почувствовал как он рыскнул в сторону. Забрало шлема залило красной волной тревоги. Еще два двигателя вырубились! Перегрузка… Павлов лихорадочно отключил два на противоположной стороне, выровнял падение. Два не работают, два вырубились, видимо, из-за повреждений. Можно сесть и на четырех, но не при такой скорости! Посадка будет жесткой. Очень жесткой.

Растет температура. В слоях терморегуляции пробои. Растет радиация. Хорошо, что все в капсулах и скафандрах. Надо тормозить. Больше мощность! Не жалеть топлива. Второй попытки не будет. Не жалеть технику, жалеть людей. Старт! Повтор! Заводись, зараза. Заводись, сволочь! Повторный старт! Общий стоп, перезагрузка пятого и шестого, снова старт! Дублирующая система. Аварийные тормоза! Почему так гнет к полу, что с компенсаторами? В красной зоне. Слишком резкое торможение. Но скорость нужно снижать, нужно снижать…

Павлов провалился в экран перед глазами, растворился в нем, сам превратившись в набор цифр и светящихся линий. Он метался по системам падающего модуля, пытаясь удержать его силой мысли, силой воли, одним лишь желанием. Превознемогая тяжесть и боль, он раздвигал рамки реальности, паря среди чисел и знаков, сливаясь в единое целое с дрожащими от перегрузок механизмов. Связи все еще нет, но сейчас пора… Пока еще может… СОС. Аварийный маяк запущен, он уцелеет в любом случае. Поверхность! Поверхность!

Стало легко и свободно. Николай нырнул в черную пустоту, наполненную плавающими цифрами и парящими графиками. Остался тут, где так легко и просто. Светящиеся точки водят вокруг него хоровод, кружатся, как рой осколков. Рой осколков на орбите. Все быстрее и быстрее, сливаются в сверкающие пятна, шумят, превращаясь в ураган, в бурю! Буря! Пылевая буря грозит опрокинуть катер, сбить его с курса! Второй попытки старта не будет. Сейчас. Прямо сейчас.

Застонав, Павлов открыл глаза. Он лежал на спине и что-то яркое, как солнце, светило ему в глаза. Ничего не видно. Ничего.

– Кровообращение, – вдруг услышал он. – Обеспечение мозга. Перегрузки.

Павлов застонал. Внезапно свет потух. Что-то большое и темное надвинулось на него, заслонив источник света. Большое, круглое, пухлое. С глазами и открытым ртом.

В лицо ударил поток ледяного воздуха. Кислород! Спятили, они, что ли! Зачем кислород…

– Михаил, – отчетливо произнес Павлов, вдруг узнав лицо того, кто склонился над ним.

– Лежи, – шепнул биолог, вытирая рот пилота мокрой салфеткой. – Лежи. Надо было сразу лечь, а не сидеть всю дорогу…

– Что? – хрипло каркнул Павлов, заметив, что салфетка в руках биолога стала красной от крови. – Модуль? Сели? Все?

Серьезное лицо Зеленского наклонилось ниже.

– Сели, – шепнул он одними губами и едва заметно улыбнулся. – Все целы, пилот. Сигнал СОС приняла исследовательская станция в этом районе, передала на Планетарную. Они уже летят. Все хорошо. Отдыхай.

– Сели, – прошептал Павлов, откидываясь на подушки из пены. – Сели.

Он тоже постарался улыбнуться – искусанными до крови губами. И, кажется, успел это сделать, прежде чем позволил себе расслабиться и провалиться в черное ничто.

За окном шумели деревья. Настоящий лес, густой, еловый. Ветер гуляет по вершинам, треплет елки, заставляя их скрипеть на разные голоса. У открытого окна холодно, но зато отсюда, со второго этажа коттеджа, отлично виден лес. И небо. Хмурое, серое, но – настоящее.

Павлов поерзал на широком подоконнике, устраиваясь поудобнее. Как мальчишка подтянул под себя ногу, скрестил руки на груди, устремил взгляд вдаль. На мокрые разлапистые ели. Ждать – это самое тяжелое. Ждать и догонять, кажется так? Догонять, правда, нечего. Да и ждать тоже. Все уже ясно.

Обернувшись, Павлов легко спрыгнул на пол, подошел к заправленной койке, окинул взглядом пустые белые стены. На столике, у окна, тарелки с нетронутым завтраком. Перевел взгляд на правое запястье – широкая лента браслета контроля никуда не делась. Так положено. Не то, чтобы он собирался бежать, но… Неприятно. Могли бы обойтись и без этого. Впрочем, все правильно. Он преступник. Рецидивист. Осталось лишь дождаться официального вердикта, распечатанного, подписанного, занесенного в анналы мировой истории.

Браслет, словно почувствовав, что на него смотрят, пискнул и дрогнул. Кто-то приближается. Странно, так быстро? Кажется, решение должно быть опубликовано только завтра.

Павлов одернул спортивную куртку, поправил отросший чуб. Провел рукой по щеке – да, чисто выбрито. И двинулся к двери.

Спустившись по лестнице со второго этажа, бывший пилот прошел маленькую прихожую, прошел мимо открытой двери на кухню, остановился у двери. Простой деревянной двери, в деревенском стиле. Желтое дерево, немного шкурки, немного лака. Да, тут не до дизайнерских изысков, в этих краях. Но мило. Очень мило. Вздохнув, Павлов распахнул дверь и вышел на крыльцо.