Андрей Агаев - Панацея стратегическая

Подняв образованную арку на уровень груди, я передохнув, (увесистая), рывком вскинул её над головой. Зря! Думал, арка выше будет! Я её оторвал! Известные Законы физики не работали. Или я их не правильно понимал. Оторванная радуга тут же соединилась оторванными концами в единый круг света, который я удерживал над головой и стала вращаться, все быстрее набирая скорость. Даже легче стала. И страшно! Вдруг улетит? Явное несоответствие всем известным законам физики напугало. Босые ноги резко защипало, словно через них пошло напряжение. Похоже, я выполнял роль проводника между радугой и землей. Как бы не закоротило!

Отшатнувшись, я сделал два шага назад и грохнул её об землю.

Радуга на половину диаметра вошла в землю в облаке цветных брызг, словно елочная игрушка, разбитая об пол. И невероятно красивое цветное облако радужного крошева ядерным грибом расплылось по всей поляне, переливаясь быстро слабеющими волнами радужного света. Всеобщий восторженный "А-ХХ" перешел в испуг, когда перламутровое облако накрыло людей.

Цветные волны света осели быстро, оставив в центре струящуюся арку, вокруг которой стояли замершие люди, попавшие под накрытие.

И вдруг быстро заговорили, перебивая друг друга. Дед Николай пытался встать, цепляя руками землю, удерживаемый порозовевшей бабой Галей.

Дружеский удар по плечу впечатленного Кузьмы отбросил меня в сторону. Алексей, улыбающийся как «чеширский» кот, поставил меня вертикально. Кузьма подпрыгивая в дикой пляске, вопил во все горло что то неразборчивое. Младший принял это за новую игру, и принялся носиться кругами по поляне, размахивая обгорелой палкой.

Пойманный Кузьмой и подброшенный высоко вверх, Алешка, заливисто хохотал, маша руками, как птица.

Относительный порядок восстановился минут через десять.

Народ успокоился и столпился вокруг радужной дуги, с любопытством её разглядывая и едва не пробуя на зуб. Младший попытался запрыгнуть на радугу, но его перехватила жена.

Кузьма опомнившись, принялся командовать. Выстроив людей в подобие

извилистой очереди, он вместе со свояком подхватил носилки с упрямо подымающимся дедом, шагнул под цветные струи света. Сзади семенила баба Галя. Дед Николай вспыхнул, когда его проносили и немного погодя сел, обняв плачущую супругу. Люди в очередь проходили в арку, кто то сразу после неё садился прямо на землю, и начинал ошарашенно вертеть головой, кто задумчиво замирал, превратившись в памятник самому себе. Детвора веселой стайкой проскочили в арку, на мгновение осветившись в разные цвета. И принялись играть в догонялки с визгом и хохотом. Подошла бабушка Галя. Долго смотрела на меня помолодевшими глазами и неожиданно поклонилась в пояс.

– Да ты что, баба Галя – растерялся я, не зная что сказать на это.

– Молчи сынок! Бабуля смахнула слезы и размашисто осенила меня крестом – Благослови тебя господь! Перекрестилась сама, и повернувшись, пошла к мужу, полная величия и достоинства.

Я молча разевал рот. Дед Николай уже сидел на носилках и с видимым удовольствием шевелил ногами. Тишина, упавшая на поляну, насторожила. Люди, отойдя от радужной встряски, смотрели на меня.

Я понял, что пора делать ноги. Не по мне все это.

Интересно, что на Петро радуга не откликнулась, хоть он и прошел под ней с десяток раз. Похоже, что радуга воспринимает мой настрой к людям. Кто поперек души – не пройдет! Надо быть поосторожнее.

Жена, подошедшая сбоку, тащившая Алешку и дочерей, хихикнула, наблюдая за моим ошеломленным видом

– Домой собираться будем, или как?

Кузьма, довольный и на удивление спокойный, быстро перебросил нас через реку, на прощанье сунув мне в руку бутылку самогона – С вахты вернёшься, позвони!

Поднявшись на высокий берег, мы поймали такси, и через десять минут были дома. Положив детей спать, на что потребовалось немало усилий – дети словно батареек наглотались, энергия так и била из них фонтаном. Супруга, нетерпеливо ерзающая на кухонном табурете, явно настроилась устроить мне допрос с выклёвыванием мозга.

– Мне завтра вставать рано – опередил я неприятное развитие событий и шустро спрятался под одеяло. Утром я уехал на вахту.

Вахта закончилась, когда началось лето. А могло и не начаться.

По крайней мере для меня. За день до конца вахты стали вытаскивать слетевший под откос самосвал, груженый рудой. Водила уснул, молодой парнишка тридцати лет. Уснул и кувыркнулся. Хорошо, что лег просто на бок, а не на кабину. Иначе бы вытаскивали еще и труп. Увы, не первый… Стали цеплять трос. Зацепили. Потащили. И в этот момент мне приспичило пригнуться. Так же, как бывает, когда вдруг приспичит чихнуть. Совершенно не думая, я шустро присел. В тот же миг, лопнувший с гитарным звуком трос, перерубил стоявшую за мной не толстую елочку. Как топором. Если бы не присел – тяжкие телесные подарком бы показались. Интуиция сработала. Мне подсунули стажера, и решили, что он поработает за меня в последний день самостоятельно, дабы проверить, чему я его обучил за вахту, а меня отправили домой на день раньше.

За месяц выросли волосы, полностью закрыв плешь и восемь давно потерянных зубов. В зеркале, надоевшая физиономия стала выглядеть подозрительно молодо, вызывая недоуменно-подозрительные взгляды товарищей по работе. И ностальгию по старым временам.

Лето у нас не каждый год бывает. Начало июня, а припекает как в конце июля. Градусов под двадцать пять. Пока дошел от остановки до дома, взопрел, как в парилке.

Городок у нас небольшой, между собой называемый иногда "Большой деревней" вмещал тысяч сорок жителей. Из тех, которые принято называть "моногородами". Построен еще в тридцатые, с единственной дорогой, ведущей в Архангельск. Как то по весне её размыло, и город на четыре дня остался без связи с внешним миром....

Практически все друг с другом знакомы, или знакомы со знакомыми знакомых. Наш двор, обычно пустынный и тихий, расположенный на самой окраине, был образован из длиннющих пятиэтажек, прозванных "упавшими небоскребами" и имел значительные размеры. Все дворовое пространство было заполнено людьми, хаотично перемещающимися в разные стороны. Это было похоже на стихийный митинг. Невесть откуда взявшиеся люди, непрерывно передвигались с места на место. Многие на костылях, в инвалидных колясках. Постукивая тростью, мимо меня прошел мужик в черных очках. Слепой.

У подъезда стояли трое, переговариваясь знаками. Рядом, покачивая коляску со скрюченным ребенком, молодая мама печально смотрела куда-то вдаль. И что-то непрерывно шептала.

Не понял! Всемирный съезд инвалидов? Пиликнул забытый за месяц телефон, ненужный на вахте. Нажав кнопку приема, услышал непривычно сочный голос Кузьмы, такой, какой был в молодости.