Иван Ефремов - Час Быка (журнальный вариант)

— Смотря что.

— Пойти в старый Храм Времени, где памятник, отыскать там нашу владычицу. Ее зовут Фай Родис. Поговорите с ней, как говорили со мной.

— Не знаю. Не доберешься до нее.

— Найдите сначала инженера Таэля. Хоть он и ненавистный вам ДЖИ, но человек, каких вашей планете надо бы побольше.

— Ладно, — главарь протянул руку.

— И скажите, — спохватилась звездолетчица, — что вас прислала Эвиза Танет.

— Эвиза Танет… красивое имя.

Шестеро исчезли в саду. От ворот к Эвизе направлялась шумная группа врачей Центрального госпиталя, приехавших на общественной машине.

Из-за кустов вышел главный врач, подозвал помощников, и те молча потащили пострадавшего к машине.

Чеди медленно шла по улице, негромко напевая и стараясь сдержать рвущуюся из души песню. Ей хотелось выйти на большую площадь, чтобы получить необходимое ей чувство простора. Тесные клетушки-комнатки, в которых теперь она постоянно бывала, иногда невыносимо сдавливали ее. Чеди отправлялась бродить, минуя маленькие скверы и убогие площади, стремясь выбраться в парк. Теперь она чаще ходила одна. Были случаи, когда ее задерживали «лиловые» или люди со знаком глаза на груди. Карточка неизменно выручала ее. Цасор обратила внимание на строчку знаков, подчеркнутую синей линией, обозначавшую «оказывать особое внимание». Как объяснила Цасор, это было категорическое приказание всем тормансианам, где бы они ни работали — в столовой, магазине, салоне причесок, общественном транспорте, услужить Чеди как можно скорее, приветливее и лучше. Пока Чеди ходила с Цасор, она не пользовалась карточкой и убедилась на опыте, как трудно рядовому жителю столицы добиться не только особого, а обыкновенного доброго отношения. Но едва появлялась на свет карточка, как грубые люди становились заботливыми, сгибались в униженных поклонах, стараясь в то же время спровадить опасную посетительницу. Превращения, вызванные отвратительным страхом перед грозной олигархией, настолько отталкивали Чеди, что она пользовалась карточкой только для обороны от «лиловых».

Уже несколько дней ей не удавалось связаться по СДФ ни с Эвизой, ни с Виром, поэтому она не виделась и с Родис. Вир Норин жил среди ученых в группе зданий. Чеди решила не пробираться туда без крайней необходимости. Она рассчитывала на скорое возвращение Эвизы и недоумевала, что могло задержать ее. Чеди отправилась к подруге пешком.

Стемнело. На скудно освещенных улицах столицы мелькали редкие прохожие, то появляясь у фонарей, то пропадая во тьме между ними. От низкой Луны с ее слабым серым светом падали чуть видимые призрачные тени.

Чеди не торопилась возвратиться в свою каморку и вспоминала серебряные лунные ночи Земли, когда люди как бы растворяются в ночной природе, уединившись для мечтаний, любви или встречаясь с друзьями для совместных прогулок. Здесь с наступлением темноты все мчались домой, под защиту стен, испуганно оглядываясь.

Чеди шла около часа, пока не достигла центральной части города Средоточия Мудрости. Вечерние развлечения привлекали сюда преимущественно КЖИ, приходивших для безопасности компаниями по нескольку человек. ДЖИ избегали появляться в местах, посещаемых КЖИ, боясь эксцессов со стороны не любивших интеллигенцию молодых людей.

Чеди тоже старалась избегать компании КЖИ, чтобы не прибегать к утомительному психологическому воздействию и тем более не пользоваться карточкой владык. И на этот раз, увидев идущую навстречу группу из четырех мужчин, горланивших нечто ритмическое под аккомпанемент маленького звукопередатчика, Чеди перешла на другую сторону улицы. Люди сновали туда-сюда, слышались восклицания и раскатистый хохот, столь свойственный обитателям Ян-Ях. Двое юношей подошли и попробовали заговорить с Чеди, едва она вышла на площадь. Яркий, красно-лиловый свет заливал широкую лестницу, падая косым каскадом с фронтона здания Дворца Вечерних Удовольствий.

Юнцы отстали, уступая дорогу трем КЖИ — «спортивным образцам». Они подошли, всматриваясь в Чеди и что-то говоря друг другу. Вдруг чья-то жесткая рука схватила Чеди сзади, заставив обернуться. Острое психическое чувство жительницы Земли подсказало ей уклониться в сторону. Страшный удар, нанесенный чем-то тяжелым и металлическим, сжал ей горло и сердце, затемнил глаза, гася сознание. Усилием воли Чеди подняла голову и дернулась, стараясь встать на колени. Перед ней, точно издалека, появилось знакомое лицо. Шотшек смотрел на нее с испугом, злобой и торжеством.

— Вы? — с безмерным удивлением прошептала Чеди. — За что?

При всей своей тупости тормансианин не прочитал на прекрасном, залитом кровью лице своей жертвы ни страха, ни гнева. Только удивление и жалость, да, именно обращенную к нему жалость. Необычайная психологическая сила девушки что-то пробудила в его темной душе.

— Что стал? Бей еще! — крикнул один из его приятелей.

— Прочь! — Шотшек вне себя замахнулся на него. Все бросились наутек. Еще раньше разбежались невольные свидетели расправы, и освещенная лестница опустела. Чеди медленно склонилась набок и распростерлась на камнях у ног Шотшека.

Фай Родис не смогла увидеть владыку до своего неожиданного переезда в Хранилище Истории. Он уклонился от прощальной аудиенции. Высокий, худой змееносец, служивший посредником между Председателем Совета Четырех и Родис, объявил, что Великий предельно занят государственными делами.

Новое жилище Фай Родис, несмотря на запустение и мрачность архитектуры, показалось ей уютнее, чем дворец Садов Цоам. Оно не оправдывало пышного названия Хранилища Истории, будучи всего-навсего старым храмом, некогда построенным в честь Всемогущего Времени — не божества, а скорее символа, которому встарь поклонялись нерелигиозные тормансиане. Храм Времени составляли шесть длинных зданий из крупного синего кирпича, поставленные параллельно, поперек осевой открытой галереи, проходившей на высоте двух метров над почвой и обрамленной низкой балюстрадой из переплетенных змей. Фронтоны каждого из шести зданий поддерживались витыми колоннами из грубого шлакового чугуна.

Запущенный сад с низкими колючими деревьями и кустарником разросся между храмом и высокой красной стеной, по гребню которой время от времени прогуливались «лиловые» охранники со своими раструбами на груди. Трава в саду не росла. Сухая земля, нагретая за день, ночью излучала пахнущее пылью тепло. Внутри зданий не было ничего, кроме связок книг. В центре каждого стояли высокие плиты из серого и красного зернистого камня, испещренного замысловатым узором старинных надписей. Перед плитами располагались каменные лотки для сбора приношений.