Дмитрий Быков - ЖД-рассказы

– Слушайте, Владимир,- сказал Сыромятников, против воли улыбаясь. Он не мог противиться обаянию этого жулика.- Вы действительно полагаете, что никто не читал «Убийство в Восточном экспрессе»?

– Полагаю, что читали немногие,- невозмутимо заметил Коктельо.- Кроме того, вы забываете о местном колорите. О широкой панораме России, омуле, таймене, о прекрасной кухне – читатель любит упоминания вкусной еды, это для него не менее важно, чем описание хорошего секса… И конечно, главное – высокий нравственный смысл. Вообразите: Россия поднимается с колен. Страна, многие годы униженная, измученная нищетой, переставшая различать добро и зло,- наконец мстит за многолетние страдания, наказывая одного из тех, кто так жестоко с нею обходился все это время! Бывший партийный чиновник, выслужившийся при новых хозяевах, гибнет от рук новой России – и кто же расследует это преступление?! Гуманно настроенный иностранец, человек с Запада, отлично знающий ментальность Востока и готовый в случае необходимости предоставить алиби всем убийцам, а вину свалить… ну, хотя бы на своего переводчика – скучного и брюзгливого малого, вечно недовольного собственной литературной карьерой!

Коктельо хлопнул Сыромятникова по плечу и оглушительно расхохотался.

Сыромятников, однако, не принял шутки. Он посмотрел на Коктельо маленькими блеклыми глазками, видевшими так много провинциальных злодейств, и покачал головой.

– Плохой вы писатель, Володя.

– Почему это, мой юный друг?!

– Потому что смотрите на страну через окно Восточного экспресса. А Россия – это вам не «Синеглазый Байкал». Никакой новой России нет, Володя, и никогда не будет. И с колен никто не встает. И мстить за гибель, тюрьму, унижения, нищету и позор здесь тоже никто не будет, понимаете? Был уже один такой опыт, на всю жизнь хватило. Нация рабов, сверху донизу – все рабы! Знаете, кто это сказал? Один человек, который повидал в жизни дерьма побольше вашего. А я, между прочим, знаю, кто ехал с Хайловым в купе. Это известный в Приморье криминальный авторитет Пуля, тот самый, который просил у вас автограф позавчера. Еще сказал, что прочел вас в заключении и вы перевернули его душу.

– Помню,- заинтересованно откликнулся Коктельо.- И что же?

– А то, что Пуля не выносит, когда при нем храпят!- торжествующе воскликнул Сыромятников.- И я отлично это знаю, потому что тоже читаю местную прессу. А поскольку убить человека для него – как два факса отослать, то он и нанес Хайлову в темноте семь ранений куда попало! Тот перестал храпеть, а Пуле этого и надо. Он спокойно лег обратно на полку и заснул, потому что вся местная милиция у него в кармане. Между прочим, об этом и в Москве знают, но сковырнуть Пулю не могут никак – он тесно связан с некоторыми питерскими. Не надо ля-ля, Володя. Вы никогда ничего не напишете о России, потому что не понимаете ее. А если напишете, эта ваша книга здесь провалится. Здесь сроду не бунтуют и никому не мстят, здесь проглотят еще десять тысяч Хайловых и спокойно забудут все их художества. А убивают здесь из-за храпа, понимаете?

Коктельо помолчал.

– Вот поэтому-то я автор бестселлеров и миллионер, а вы мой переводчик с дюжиной ненапечатанных романов,- сказал он важно.

– Почему?- не понял Сыромятников.

– Потому что я предлагаю версию, которая льстит читателю. А вы тычете ему в нос унизительной ложью, которая на фиг никому не нужна. Кому нужны этот ваш Патрон и это ваше убийство из-за храпа? И сравните это с моим прекрасным сюжетом, из которого выводятся богатейшие метафизические смыслы! Сравните это с красивой и увлекательной историей, которую предложил я – пусть на основе Агаты Кристи, потому что уже съеденное легче усваивается… А ведь ваша версия – грязная, смешная и, по правде сказать, идиотская,- ничуть не ближе к правде, чем моя!

– Да?- спросил уязвленный Сыромятников.

– Да!- грохнул Коктельо.- На самом деле все обстояло вовсе не так сложно, как у меня, и не так просто, как у вас. Вы же помните, как я в шесть утра прошел мимо вас по коридору? Я специально чертыхался у вашей двери!

– Вы хотите сказать… сказать…- задохнулся Сыромятников.

– «Измени жизнь, где можешь, и не сомневайся в своем праве»,- сказал Коктельо, отрезая еще кусок омуля.- «Ежедневник Серебряного воина», часть вторая, глава пятнадцатая.

– Значит, повторяю в последний раз,- сказал Кошмин, высокий сухой человек, больше похожий на следователя-важняка, чем на инспектора гуманитарки.- В Можарове стоянка пять минут. Этого им достаточно, чтобы отцепить вагон с гумпомощью. При первой же вашей попытке открыть двери или окна я буду действовать по инструкции. Потом не обижайтесь.

Васильеву и так было страшно, да еще и за окном сгущалась июльская гроза: набухали лиловые тучи, чуть не касавшиеся густого сплошного ельника. Безлюдные серые деревеньки по сторонам дороги глядели мрачно: ни живности, ни людей, только на одном крыльце сидел бледный большеголовый мальчик и провожал поезд недобрым внимательным взглядом, в котором не было ничего детского. Иногда Васильев замечал такой взгляд у безнадежных сумасшедших, словно сознающих свое печальное состояние, но бессильных его изменить.

– Да не буду я,- сказал Васильев с досадой.- Вы же еще в Москве пять раз предупреждали.

– Всех предупреждали,- буркнул Кошмин,- а некоторые открывали…

– Да у нас вон и окно не открывается.

– А Горшенин, который перед вами ездил, бутылкой разбил окно,- мрачно напомнил Кошмин.

– Ну, у нас и бутылки нет… И решетки вон снаружи…

– В эту решетку свободно можно руку просунуть. Хлеба дать или что. И некоторые просовывали. Вы не видели, а я видел.

Васильева бесило, что Кошмин столько всего видел, но ни о чем не рассказывал толком. Он терпеть не мог неясностей.

– Вы лучше заранее скажите, Георгий Валентинович,- Васильеву было всего двадцать пять, и он обращался к инспектору уважительно.- Что это за сирены такие, перед которыми невозможно устоять? Честное слово, проще будет. Кто предупрежден, тот вооружен.

– А чего вы такого не знаете?- настороженно глянул Кошмин.- Вам все сказано: на станции подойдут люди, будут проситься, чтоб впустили, или там открыть окно, принять письмо для передачи, дать хлеба. Принимать ничего нельзя, открывать окна и двери не разрешается ни в коем случае. Можарово входит в перечень населенных пунктов, где выходить из поезда запрещается, что непонятного?

– Да я знаю. Но вы хоть скажите, что там случилось. Зона зараженная или что.

– Вас когда отправляли, лекцию читали?- спросил Кошмин.

– Ну, читали.

– Перечень пунктов доводили?

– Доводили.

– И что вам непонятно? Какая зараженная зона? Обычная зона гуманитарной помощи в рамках национального проекта поддержки русской провинции. Всё нормалдык. Но есть определенные правила, вы понимаете? Мы же не просто так, как баба на возу. Мы действуем в рамках госпроекта. Надо соблюдать. Если не будете соблюдать, я довожу о последствиях.