Геннадий Прашкевич - Румын сделал открытие

– Я не могу уйти.

– Из-за Ботаника? – удивился Врач. – Кстати, это старик отвесил тебе полешком!

– Зато отстрелил палец бандиту.

– По приказу другого бандита.

Румыну нравилось нырять.

Мускулистый, смуглый, всплывал у другого берега.

Размашисто плыл назад, рывком взлетал на деревянные мостки, посылал Ботанику воздушный поцелуй. Они прекрасно понимали друг друга. Из долетавших до нас фраз можно было понять, что когда-то им не повезло: не успели убрать мадьярского церковника. Так сложилось. Не знаю, кого они имели в виду, может, какого-нибудь румынского правозащитника. А этот Нику вроде и впрямь занимался звездной астрономией. Правда, « у нас каждый четвертый был осведомителем ». Афоризм Ботаника обрел смысл. Еще они вспоминали генералов Постелнику, Миля, Стэнкулеску, Мэгуряну. Видимо, не простая была компания. « Во ржи, что так была густа… » Румынию ведь раскачивали дольше, чем Германию или Польшу. Что поделаешь, мамалыга не взрывается.

Николае Чаушеску: Я буду отвечать только перед Великим Национальным собранием. Я ни о чем больше не буду говорить с вами.

Обвинитель: Мы уполномочены народом. Вы должны подписать заявление. (Голос невидимого человека за кадром: « Где?». На полях газеты красная галочка).

Николае Чаушеску : Я не собираюсь ничего подписывать…

Обвинитель (в камеру) : Обратите внимание – обвиняемый отказывается подписать заявление. (Голос человека за кадром: « Где?…». ) – Обвиняемый отказывается признать народную власть.

Николае Чаушеску : Ваша власть не является народной.

Обвинитель : А что вы знаете о нас? Где вы черпаете объективную информацию? (Голос человека за кадром: « Где?». )

Николае Чаушеску : Я не признаю вашу власть. Этого достаточно. Вы не можете менять устройство государства. Это невозможно, у вас нет на это прав. Запомните: все узурпаторы рано или поздно были строго наказаны.

Обвинитель (поворачиваясь к Елене Чаушеску) : Мы требуем, чтобы и вы тоже подписали эту бумагу. Вы всегда были более благоразумны, чем ваш муж. Вы были человеком номер два в правительственном кабинете Румынии. Отвечайте! Вы знали о геноциде в Тимишоаре?

Елена Чаушеску : Какой геноцид? О чем вы? И кто вы такие? (Голос невидимого человека за кадром: « Где?». ) Конечно, я не буду отвечать на ваши вопросы. И подписывать ничего не буду.

Обвинитель (с насмешкой) : Ну да, конечно. Вы же не знали ни о каком геноциде. Вы всего лишь ученый, химик. Вы, конечно, имели дело не с людьми, а с полимерами. правильно вас понял? (Голос невидимого человека за кадром: « Где?». )

« Унде ун телефон аич? »

Оказывается, румын тоже интересовался связью.

Было темно. Совсем темно. Только бревенчатую баньку окружал круг яркого электрического света да сияла над головами бабочка Ориона. Мобильник давно сгорел в костре, звонков можно было не ждать. Мир изменился. Огромная Вселенная сжалась для меня в тесный круг, освещенный ярким электрическим фонарем. Я всей своей зябнущей шкурой чувствовал чудо ночи и одиночества. Я как бы выпал из той Вселенной, в которой существовали наука и искусства, где Инесса, радуясь, покупала кислотные гольфики, а Лина мечтала о д у ше в хорошей гостинице, а Бред Каллерман счастливо показывал Архиповне сумчатую Австралию. Где мир, наконец, обдувало ветерком с моря, а затопленные морем деревеньки медленно заносило илом, и шли над ними века, полные восхищения и открытий. Проблема связи с внеземным разумом. Да нет. Проблема сканирования с высоким разрешением. С некоторого момента мою новую, резко сузившуюся Вселенную определяла уже не Архиповна. Слишком она находилась далеко, чтобы оказывать хоть какое-то влияние. Мою новую Вселенную с ее черными потусторонними угольными пирамидами, с бессмысленными восторженными выкриками Рубика, с плеском невидимой воды, с Ботаником, напряженно сжимающим между коленей «барс», с сопящим Врачом, постанывающим иногда от боли в разбитой ноге, определяли Рубик, седой румын, кислый депрессивный принц, наконец, слабоумный с наскоро перевязанной рукой. Один только бритый наголо татарин, запертый в темном погребе, никак ее уже не определял, но и его существование каким-то образом сужало мою Вселенную.

Все чудеса происходят в Австралии.

В бывшем Доме колхозника крупные ученые не собираются.

У меня голова шла кругом от невозможности вернуть обратно привычный мир.

«Пожалуй, рано бежать на соседнюю базу, – шепнул мне Врач. – Надо еще тут попробовать…» Он кивнул в сторону бани. «А Ботаник? Не боишься?» – «Боюсь. Но не будет же он так сидеть всю ночь. Задремлет». – «Но и они не всю ночь будут париться». «Хочешь поговорить об этом?» – «К черту! Я пошел». – «Куда?» – «На ту сторону речки». – «Зачем?» – «Ты же видишь, румын все время плавает на ту сторону. Может, я сумею…» – «Что сумеешь?» – «Ну, не знаю… Ну, встретить его… Ну, поговорить…» – «О чем?» – «Там увидим».

На темном причале я бесшумно отвязал лодку.

Случайное облачко прикрыло Луну, звезды засияли ярче.

В призрачном свете все выглядело смутно, загадочно, все будто получило какие-то тайные продолжения, непростые, только интуитивно угадывающиеся. Правда, горбатый мыс скрыл ярко освещенную баньку. Вообще-то я не люблю воду. На глубоком месте начинаю паниковать. Что там под мутной водой? Что там на илистом дне? Дряблые прошлогодние листья? Облезшие ржавые автомобильные покрышки? Деловитые раки, подразнивающие замытого песком и илом утопленника?

Вылезая на берег, скользя босыми ногами по траве (в лодке я разулся), совсем не к месту вспомнил один случай. Давно было, я еще учился в универе. Вот так же ночью выбрел на пустой проспект. Собутыльники и девчонки потерялись, никого рядом, но душа пела. «Требуем продолжения банкета!» Обрадовался, увидев раскачивающиеся факелы. Музыка, правда, не ободряла, сразу показалась несколько мрачноватой, но я вскинул руку над головой: «Люди, я люблю вас!»

Мне обрадовались.

«Вот он, сука! Кидай его в гроб!»

И меня кинули. И, ошеломленный, поплыл я в деревянном ковчеге над головами мортусов. Пару минут еще по инерции радовался: понятно, где похороны – там поминки, а где поминки – там выпивка, но музыка тревожила.

Мендельсон.

Не люблю ночные концерты.

Я сел. Закурил. На меня шикнули.

Красивой выдалась та ночь. Звездная бабочка Ориона ярко летела в небе. Она вся была как сладкое предчувствие Архиповны, о существовании которой я тогда даже не догадывался. Куда меня несут? Почему? Какая разница? Вон как все хорошо одеты. Некоторым не хватало вкуса, но прикид у всех был очень добротный. Один я выглядел бедняком, да и зачем студенту, да еще покойнику, выделяться? Сейчас повернут к морю, успокаивал я себя, запалят костры, оркестр грянет ламбаду. Но процессия почему-то свернула к старому кладбищу, а только я наладился выпрыгнуть из гроба, отовсюду повыскакивала милиция. «На тот свет собрался, падла? – дали мне по морде. – От нас укроешься!» Оказывается, попал я в центр бандитских разборок…