Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до Трудно быть богом: черновики, рукописи, варианты.

Памятник находился в центре города, посередине широкой квадратной площади — черные, объеденные адским огнем обломки на грубой черной глыбе базальта. С северной стороны в исхлестанном бурями базальте была вырублена надпись: «ПЕРВЫМ». По площади мела стремительная, тонкая как дым поземка, а в небе неслись вечные кровавые тучи. И слабо, но настойчиво отдавалось в шлемофонах далекое бормотание укрощенной Голконды.

Быков первым пошевелился, поднял руку, стряхнул черно-серый пепел с плеча. За ним зашевелились остальные. Юрковский, молча, на негнущихся ногах пошел к своему вездеходу.

Жилин, помахав рукой Юре, отправился за ним. Юра остался стоять на месте, в нерешительности переводя взгляд с бесформенной груды на вершине памятника на двух людей, оставшихся перед ним. У него было странное чувство, словно он участвует в каком-то фильме. И не в каком-то, а в фильме о завоевании Венеры. Все здесь было — и люди, которые первыми высадились здесь, и их легендарный вездеход-транспортер, погибший в атомном взрыве, и грохот Голконды, и багровое небо, и вечный ветер, несущий вечный песок.

— Пойдем, Михаил, — сказал негромко Быков.

В красноватых сумерках Юра увидел, как под прозрачным колпаком спецкостюма тряслась лысая голова Михаила Антоновича.

— Сейчас, сейчас, Алешенька, — сдавленно пробормотал Михаил Антонович. — Минуточку только…

Быков промолчал. Он стал глядеть в сторону, где Жилин и Юрковский упаковывались в ракетомобиль.

— Мы поехали, Алексей, — сухо сообщил Юрковский.

— Поезжайте, — сказал Быков и добавил, когда ракетомобиль медленно задвигался: — Не забывайте, жду вас к девятнадцати. Жилин!

— Слушаю вас, Алексей Петрович…

— Помните… — Юра увидел, как лицо Быкова искривилось в безрадостной усмешке, — помните, что вы сопровождаете Генерального инспектора.

— Я бы попросил, Алексей… — сказал Юрковский.

Из-под ракетомобиля взвилось облако черной пыли. Блеснул язык пламени. Блестящая тонкая машина подпрыгнула, на мгновение повисла в серых потоках поземки и вдруг, развернув крылья, взлетела в красное небо. Затем она четкой тенью ринулась к куполам зданий на другом конце площади и исчезла.

— Пойдем, Михаил, — снова позвал Быков.

Михаил Антонович всхлипнул, повернулся и побрел к вездеходу, загребая носками пыль.

— Пойдемте, стажер, — сказал Быков и пошел вслед за ним.

Юра двинулся за Быковым.

Им выделили первоклассный пятиосный вездеход и прикомандировали водителя — честь неслыханная на Венере, как узнал краем уха Юра, потому что здесь постоянно не хватало транспорта, людей и много чего еще. Но то ли потому, что Быков привез генерального инспектора МУКСа, то ли потому, что Быков представлял объект уважения сам по себе, ему ни в чем не отказывали.

От города на север, к берегам Урановой Голконды, пролегало широкое стеклянное шоссе. Юра уселся рядом с водителем, а Быков и Михаил Антонович сели позади. Пока все усаживались, водитель держал руки на пульте управления и, полуобернувшись, ждал.

— Поехали, — кряхтя, сказал Быков.

Водитель нажал на клавиши. Вездеход мягко взял с места и покатил по шоссе почти без толчков. Некоторое время водитель молчал. Молчал и Юра, глядя вперед на блестящую красноватым светом дорогу, на черную пустыню по сторонам, на черную мглу, пронизанную голубоватыми вспышками далеко впереди. Затем водитель спросил:

— Тебя как зовут?

Юра поглядел на него сбоку. Водителю было лет двадцать, не больше. Юра ответил обдуманно:

— Юрий. А тебя?

— Василий, — сказал водитель, нисколько не обидевшись.— Ты пилот?

— Нет. Я рабочий. Сварщик. А ты?

— Метеоролог.

Что-то широкое и темное соскользнуло с низкого красного неба, пересекло дорогу и мгновенно скрылось в пустыне, — Что это? — спросил Юра.

Василий ответил не сразу. Он что-то тронул на пульте, сейчас же приглушенно завыла сирена и вспыхнули яркие фары.

— Не знаю, — сказал Василий. — Никто не знает. Здесь много такого, чего никто не знает. Черным черно, как черна ворона.

— Птица?

— Почему птица? Я говорю — никто не знает. Да нужды нет, и так справляемся.

Юра презрительно сказал:

— Тоже мне… местные жители.

Василий спокойно заметил:-

— Ты это брось, молодший. А то я тебя того… выше Дерева стоячего.

— Любопытно посмотреть.

Некоторое время водитель молчал. Затем сказал в своей странной былинной манере:

— Наказать бы тебя, добер молодец, по нагому телу за нахальны речи.

— Ладно, не сердись, — примирительно сказал Юра. — Я только удивился, что вы здесь живете и не знаете, что здесь водится.

— Только нам здесь и дела, что этим барахлом заниматься!

Следующим этапом разработки сюжета повести идет так называемый «обратный план действия», написанный как бы с конца повествования. В плане появляется глава о Бамберге (правда, еще не на окончательном месте) и впервые высказывается главная идея повести.

Эпилог.

Н. Букет незабудок — Дауге встречает на ракетодроме потрясенного Быкова.

Н — 1. Стажер прибыл к месту работы, встречает товарищей, приступает к работе. Квинтэссенция смысла книги — изменения в душе стажера.

Н — 2. Гибель Портоса. С момента, когда они начинают гибнуть, гибель, появление Быкова и отчаяние Быкова.

Н — 3. Сцена первая: Юрковский тайно будит Михаила Антоновича, и они улетают. Сцена вторая: Жилина поднимает Быков — в погоню! Быков — попытка связи с М. А., диспетчерская, подслушанный разговор. Сцена третья: бой в ракете, где в ход вступает стажер. Сцена четвертая: старт на пеленг бота.

Жилин ловит последний зов Крутикова.

Н — 4. Стажер прощается и переносит пожитки на швейцарский корабль. Быков не поддается Юрковскому, Крутиков ночует на боте.

Н — 5. Рейс, критика следопытства, гигантская флюктуация.

Н — 6. Юрковский расправляется с автократом.

Н — 7. Планета под пятой автократа.

Н — 8. Астероиды, смерть-планеты. Расправа Юрковского с лихачами. В основном расправу чинит Быков. Ворчание Юрковского, что Быков превышает власть. Опыт с гравитацией.

Н — 9. Умиротворение разложившейся базы. Рудники астероида. Космический жемчуг. Спэйс-пёрл. Большая часть рудников принадлежит компании. И банда свободных охотников.

Грызня и стрельба. Советский надзиратель — незаинтересованная сторона. Не справившись, послал СОС. В ужасе, что Юрковский один, без армии. «А где остальные?» Арест, атомные торпеды. «Смертники… коммунисты» — из глубины комнаты по-русски, змеиным шепотом. Быков, не оборачиваясь: «А ты как думал, сволочь!» Юрковский напоследок пригрозил сообщить американскому патрулю. Хихикают. «Капитану Джонсону. Он мой личный друг и не откажет мне в маленькой любезности». Лица вытягиваются.