Александр Етоев - Пришельцы с несчастливыми именами

Я пытливо вслушивался в свое новое «Я», пытаясь понять, чем чувствую мир, который меня окружает. Почему я вижу без глаз, обоняю без органов обоняния. И кто они, эти рыбы, и что там – за хребтом.

– Непривычно, – сказал я или подумал. Мысль, а может быть, слово показалось бесцветным и пресным, и я пожалел о своей оставленной неизвестно где хрипотце, которой гордился с юности.

– Это и есть ваша планета?

– Нет, это планета-колония, – ответила мыслесловами моя бесплотная спутница.

– А рыбы – местное население? – Даже без плоти я все еще пытался шутить.

– Рыбы – те, кто имеет тело. Удостоенные.

– Рыбье тело? Пожалуй, красиво. Они нас могут увидеть?

– Они нас уже увидели, иначе не стали бы убегать за хребет.

– У нас же нет плоти.

– Видеть можно не одну плоть.

– И что теперь? Надо уносить ноги?

– Не сразу. Бюрократия везде одинакова. У вас, у нас. Пока они оформят донос, пока его оприходуют, перешлют по инстанциям. Затем резолюция, визирование, сверка по картотеке. Долгая история.

– Слава Богу. Мне здесь нравится. Хорошее место. Я не думал, что путешествовать по звездам – такое простое дело. Кстати, о моем теле. Оно, что – на Земле?

– Конечно.

– Значит, там, на Земле, я мертв?

– Нет. На Земле проходит микросекунда времени. А здесь, во времени путешествия, она растянута бесконечно долго. Ты вернешься на Землю в тот момент, из которого я тебя вытащила. Всего лишь.

– Занятно. А если меня здесь убьют?

– Тогда и там ты умрешь, – ответила она, не задумываясь. Я даже слегка обиделся. – А что касается такого простого дела, как звездные путешествия, то тут ты здорово ошибаешься. Любые неофициальные перелеты строго запрещены. Нарушители караются по закону. Каждый такой перелет, кто бы его ни проделывал, ведет к значительному сокращению жизненного пространства Вселенной.

Часть пространства съедается, и к минус бесконечности съеденного пространства прибавляется новый кусок. В принципе, Вселенная может исчезнуть совсем. Тем более, что официальных путешественников – как собак нерезанных. Обладатели плоти обычно развлекаются путешествиями. Например, эти рыбы. Между прочим, перед тем, как сюда прилететь, эта пара получила гарантию, что временно на планете никого нет. За это они заплатили. Так что дело обернется скандалом еще и по этой причине. Ну, с ними ладно. А вот съеденное пространство – это важно для всех. Ближайшие от него миры большей частью ненаселенные. Или в них расположены колонии ссыльных преступников. Если им удастся меня поймать, то я обречена быть сосланной в область Присмертья – так она обозначена на всех звездных картах.

– Ничего себе, веселенькая история. Постой, раз путешествия – так серьезно, то чего ради мы здесь?

Она не сразу ответила. Даже без звуковой окраски я почувствовал в ее ответе смущение.

– Из-за тебя. Во-первых, тебе надо отдохнуть. Во-вторых, крепко подумать, что делать дальше.

И тут я решился, благо не было тела. Если бы в этот момент оно у меня появилось, включая части, имеющие способность краснеть, наверное, я бы горел, как красный фонарь в сумраке фотолаборатории.

Я сказал:

– Есть конкретное предложение. Скажи пожалуйста, ну зачем тебе на Земле быть этой дурацкой платформой?

– Я думала, тебе нравится.

– Нравится? Знаешь, дорогая моя, что мне нравится? – И я выпалил на одном дыхании: – Девушка-сирота.

– Ах, так! – Мысль ее задрожала. Я представил женское лицо, не конкретное, а собирательное – с прикушенной нижней губой и белыми от волнения пятнами посреди раскрасневшихся щек. – Значит, я для тебя никто?

Кажется, назревала сцена.

– Да? Если мне нравится быть платформой, а у тебя встает на каждую голоногую блядь, вроде той, что была в электричке, может, и мне прикажешь пойти зарабатывать на панель?

Фраза отличалась удивительной пуленепробиваемой логикой. Против такой фразы сам Гегель не нашел бы что возразить. Когда существо из женщины превращается в бабу, любые аргументы бессильны.

Я вспомнил длинную цепь своих коротких женитьб. Конец ее потерялся в прошлом, но стоило разбередить память, как из былого, из топи смердящих блат, цепь протягивалась ко мне, как удав, громыхала медью истерик, звенела перебитой посудой, терзала шлепками наманикюренных пальцев о мою впалую грудь.

Люда. Из жен она была первой и, пожалуй, долготерпеливей, чем все. С ней мы прожили ровно год и неделю. Она заходилась в крике лишь в дни совместных похмелий, длившихся регулярно от понедельника до среды, где-то к четвергу отходила, а с четверга и по воскресенье включительно мы жили добром и миром, полюбовно деля радости и невзгоды тихого семейного очага.

За Людой была Аня первая и Аня вторая. С той и другой мы прожили в сумме одиннадцать месяцев. Аня первая, та имела привычку ложиться на рельсы, проложенные за два квартала от дома, хотя знала прекрасно, что это всего лишь запасные пути к свалке цветного лома, и поезда по ним не ходили. Вторая из перечисленных Анн голая вставала на подоконник и так стояла подолгу, мрачно и грозно молчала и, время от времени оборачиваясь, называла меня подлецом.

За Аннами идет Ольга, за Ольгой – сумасшедшая Нелли. Вот уж где был дурдом, даже вспоминать весело. Ей меня было мало, то есть не всего меня, а той моей главной части, которая скучает сейчас без дела, оставленная на далекой Земле, дремлет, свернувшись калачиком, словно младенец в люльке. Нелли была не права. С размерами у меня полный порядок. Просто на почве шизофрении все предметы нормальной длины казались ей укороченными. Я уверен, даже слоновий хобот показался бы ей мельче медицинской пипетки.

Мой донжуанский список на этом не обрывался, но я устал вспоминать.

– Послушай, я же не прошу ничего необыкновенного. Я давно хотел у тебя спросить, в человеческое существо ты можешь воплотиться?

– Могу, конечно. Только зачем? Мне человеческие формы не нравятся.

– Значит, и я тебе не нравлюсь?

– Ты – нравишься, но ты – другое.

Я растерялся.

– То есть как?

– Сказать? – Она немного помолчала для виду. – Не стоило бы вообще-то рассказывать такому блядуну, как ты. Да чего уж. В Панинформарии Жизни твой номер – тринадцатый.

Видно, она ожидала, что я после этого сообщения устрою по себе покойничный вой. Но я спокойно ответил:

– Я знаю, я уже слышал. А что – это плохо?

По мыслевопросу моей спутницы я догадался, что она несколько ошарашена.

– Погоди. Кто тебе об этом сказал?

– А… – Я сделал вид, что о таких пустяках и говорить не стоит. – Было дело.

И все-таки я рассказал. Рассказ мой занял времени не больше минуты.

– Так… – Она прикусила язык. Похоже, по части загадок мы друг другу не уступали. – Или они полные идиоты, или…