Александр Розов - Чужая в чужом море

— Не парься, гло, здесь копы присматривают, — добавил Бруно, последовательно показав рукой на четверых полисменов, разместившихся в «ключевых точках» пирсов.

— ОК, — сказала канадка, — тогда я расслаблюсь и задам пяток вопросов. Я имею в виду, поскольку, по сценарию запутки, я делаю репортаж…

— Непременно! – воскликнул Кропс, — Надо. Чтобы мы сами поверили… Ну, ты поняла.

— Именно так, — Жанна кивнула, — Скажи, Иланэ, а такие отношения между учениками и преподавателем, это потому, что вы родичи, или…

— Родичи? – удивилась учительница экоистории, — Ну, может, в десятом колене… А что такого в наших отношениях? По–моему, хорошо ладим.

— Да, вы прекрасно ладите, но… Мне казалось, что рекомендуется держать некоторую дистанцию. Я имею в виду, для авторитета.

Иланэ удивленно тряхнула головой.

— Для авторитета, вообще–то, надо больше знать и больше уметь. Как в армии.

— Как в армии? – в свою очередь удивилась Жанна.

— Ну, да, — подтвердила меганезийка, — командир должен знать и уметь больше, чем те ребята, которыми он командует. Отсюда – авторитет. И в школе то же самое.

— Гм… А если они не будут слушаться? Я имею в виду, ученики.

— Скорее всего, это значит, что я плохо знаю свою работу. Бывают, разумеется, случаи, когда дело не во мне, а в конкретном парне или девчонке, в каких–то особенностях их характера. Тогда я должна поговорить с его или ее родичами. По–моему, это понятно.

— А у тебя легко получается преподавать экоисторию? Я имею в виду, это же не очень простой предмет. Я, например, пока не поняла, что это такое.

— Брось ты! Это не сложнее, чем механика или химия. Многие еще до школы немного играют в «X–fenua»… В адаптированные версии, разумеется. Даже если это делается методом тыка, какие–то вещи ребята усваивают. Короче говоря — базовые принципы постмарксизма они начинают понимать раньше, чем видят это слово в учебнике.

— Постмарксизм? – переспросила Жанна, — Это ведь у коммунистов, не так ли?

Бруно внезапно расхохотался.

— Ну, гло, это ты залепила… У коммунистов! Прикольно!

— А что я такого сказала? Маркс ведь был коммунист, правильно?

— Жанна, какая разница, кем по религии был Маркс, — ответила Иланэ, — Важно, что он первым записал принцип: история развивается на базе материального производства, и точка. Постмарксизм уточнил: история человечества – это история технологии.

— Технологии чего? – спросила канадка.

— Технологии всего. Не только технология производства, распределения и потребления вещей и информации, но и технология управления людьми и другими машинами….

— Т.е., это – экономика, или история экономики, я правильно поняла?

— В широком смысле, так, — подтвердила Иланэ, — Когда 15 тысяч лет назад наши предки освоили технологию передачи концентрированного опыта поколений в виде мифов, это была экономика. Они накопили за счет этого информационный ресурс, и создали на его базе крайне эффективные средства убийства: лук и стрелы, сети, ловушки и яды. Потом они прошли по планете, истребляя конкурентов – крупных хищников, забрали себе их кормовую базу и обеспечили безопасность своих семей. Это тоже была экономика. Еще позже, кто–то придумал использовать мифы для обмана соплеменников. Так появился храмовый бизнес. Высшие идеалы. Мораль. Государство. Оффи. Это тоже экономика.

— Мы дошли до образа врага? – поинтересовалась Жанна.

Иланэ отрицательно покачала головой.

— Для экоистории, государство и оффи — это не враг, а явление. Продукт эволюции. Как динозавры для биологии. Возникли условия — это появилось. Изменились условия — это подохло. И, разбирая конкретные исторические примеры, мы смотрим, как что–то такое появлялось, или наоборот, подыхало.

— …А вершина эволюции это, разумеется, Великая Хартия, — съехидничала Жанна,

— С чего ты взяла? – удивилась учительница.

— Это очевидно, — пояснила канадка, — Я немного знакома с марксистскими режимами, и знаю, что там есть уроки «исторического материализма». На них подросткам «научно» доказывают, что коммунизм — это высшая форма, светлое будущее и…

— Какой там, в жопу, коммунизм, — возмутился Кропс, — Вот у нас на Элаусестере – да, коммунизм. Не скажу, что высшая форма, но уж повыше, чем здесь, на Аитутаки, или даже на Раиатеа, который изображает из себя колыбель Tiki и пуп Океании.

— А по–моему, элаусестерский коммунизм, это пижонство, — возразил Бруно, — тоже мне, артисты: построили экспериментальный технополис, а делают вид, будто это — особая общественная формация. По ходу, это просто полигон развития. Неавтономная штука.

— А если сен антикоммунист отвлечется на минуту и притащит еще кофе и сигарет, то у меня появится шанс успеть ответить Жанне на ее вопрос, — сказала Иланэ и бросила на Бруно такой взгляд…

… Что он расплылся в улыбке до самых ушей, и отправился к стойке кафе.

— Так вот, — продолжала Иланэ, — Великая Хартия, это тоже технология. С помощью нее эффективно сносятся индустриальные отношения и строятся постиндустриальные. Это объективно–востребованная технология, она обслуживает интересы людей, желающих жить при экономической свободы, очищенной от любых бессубъектных правил.

— Что такое бессубъектные правила? – спросила Жанна.

— Это просто. Например, за труд надо платить – правило в интересах любого наемного работника. Нельзя воровать – правило в интересах любого собственника. А правило: нельзя ходить голым в общественных местах – это бессубъектное правило. В нем не присутствует указание на субъекта, в интересах которого оно вводится.

— В интересах общественной нравственности, — сказала канадка.

— E–o! – Иланэ подмигнула, — Быстрый и совершенно точный ответ. Сразу видно, что у тебя богатый опыт жизни в обществе, построенном на бессубъектном прессинге. Есть запрет, но нет интересанта, или интересантом объявляется верховное божество. Так?

— Интересант – каждый человек! – возразил кэп–лейтенант Кропс, — если он не будет ходить голый, то ему после смерти выплатят бонусы. Так говорят пуритане.

— Правильно, — учительница кивнула ему, — А если он будет ходить голый и не будет посещать культовые мистерии, то после смерти, верховное божество его заколбасит. Чисто экономическая технология, построенная на вымышленных платежах.

Бруно вернулся за столик с пузатым алюминиевым кофейником и стопкой картонных чашечек в одной руке и большой коробкой сигарет в другой.

— Ты такая умная, — сказал он, — Объясни, кто платит после смерти бонусы в тех странах, которые Жанна называет марксистскими? Там верховное божество отменено.

— Никто, — ответила она, — Но если ты там нарушишь пуританские правила, то тебя или переведут на не престижную, низко оплачиваемую работу, или посадят в тюрьму.