Владимир Хлумов - Мастер дымных колец

Визит назначили на ближайшую субботу. Илья Ильич, вернувшись из школы, отложил тетрадки в сторону и принялся помогать Соне. В доме, где давно уже не встречали никаких гостей, завертелась веселая работа, отчего хозяевами овладело чуть ли не праздничное настроение. Только перед самым приходом Евгения Викторовича между отцом и дочерью промелькнула ненастная тучка. Рассказывая о походе на Хлебную улицу, Соня упомянула продавщицу тетю Сашу. Нужно было видеть, как изменился в лице Илья Ильич. Исказившимся, надорванным голосом, чуть-чуть взвизгивая, он начал допытываться, упоминала ли «эта женщина», так говорил Илья Ильич, Елену Андреевну. Соня, озадаченная такой переменой, все рассказала, и про деньги, и про руки, только про свой мимолетный испуг ничего не сказала. «Не смей никогда встречаться с этой женщиной, — кричал Илья Ильич, — эта мерзкая, мерзкая женщина, она все время лжет, она такое может выдумать! Поклянись, что ты с ней не будешь разговаривать!» Соня по-прежнему ничего не понимала и успокоила отца как могла. Однако, успокоив отца, ощутила внутри себя какие-то смутные подозрения. Она вспомнила тот страшный день, когда вернувшись домой из детского садика, они с отцом обнаружили Елену Андреевну, лежащую мертвой на полу в кабинете. Падая, Елена Андреевна своей красивой рукой смахнула с этажерки модель фотонного звездолета и теперь звездолет лежал на полу, раздавленный и смятый неожиданными трагическими обстоятельствами. Через много лет она узнала от отца, что смерть наступила в результате оплошности — Елена Андреевна, учитель химии, подготавливая учебный раствор, отравилась каким-то вредным веществом.

Тяжелые воспоминания прервались приходом Шнитке. Соня встретив его ласковым взглядом, препроводила в кабинет, где оставила вдвоем с отцом, а сама пошла налаживать ужин. Илья Ильич воодушевленно принялся комментировать свои изобретения, тыкая то в один, то в другой экспонент:

— Вот, обратите внимание, абсолютно необходимая в полете вещь, — Илья Ильич, показывал на подвешенный к потолку старинный угольный утюг. Посадочный бот для предварительной разведки на планетах с ровным ледяным или снежным покровом. Конечно, в масштабе один к ста. Впрочем, хорош и на планетах с песчаным покрытием и даже с растительным покровом. Основная идея проста до смешного, при очевидных высоких летных характеристиках абсолютно универсален. Особенно хорош для подготовки посадочных полос путем выглаживания рельефа. — Илья Ильич взял утюг за деревянную ручку и показал, как аппарат может работать. Конечно, это был не просто старый поржавевший утюг, это был вычищенный мелким наждаком до блеска, а затем любовно выкрашенный тремя цветами нитрокраски и поименованный сбоку двумя буквами «Е.П.» угольный утюг.

— А вот, — распаляясь, продолжал Илья Ильич, — космологический звездолет двадцать второго века.

— Космологический? — удивленно спросил Евгений.

— Ну да, он же будет курсировать между отдельными Вселенными. Да-с, голубчик, вроде парома, но принцип совершенно иной. Никаких дырок в пространстве-времени, никакой деритринитации, ведь между Вселенными нет никакого пространства-времени, а есть лишь лживый вакуум. Движение через лживый вакуум происходит путем отрицания отрицания, поэтому и звездолет называется отрицательным скомкователем лживого вакуума.

Евгений ничего не понимал и, чтобы хоть как-то отреагировать на слова хозяина, прочел вслух надпись на космологическом звездолете: «Е.П».

— Вам не интересно? — вдруг спросил Илья Ильич.

— Честно говоря, я плохо в этом разбираюсь, — смущенно промямлил Евгений.

— А зачем же вы ко мне на кружок ходите? — искренне удивился Илья Ильич.

— Меня взволновала ваша идея с оживлением человечества.

— О нет, это не моя идея, это…

— Да, да, я знаю, — опередил Шнитке. — Но вы так увлеченно рассказывали о будущем царстве, что я испугался.

— Испугались? — удивился Илья Ильич. — Но почему?

— Я не знаю, я, п-право… — Шнитке смущенно потупил взор.

— Ну говорите, говорите, — подбодрил, словно ученика, Илья Ильич.

Евгений как-то криво улыбнулся и решил все же объяснить:

— Не знаю. Я и раньше слышал об этой идее, но не придавал значения. А когда увидел и услышал вас, я испугался. — Шнитке опять замолчал.

— Ну же, ну же, — не выдержал Илья Ильич.

— Я испугался, я подумал: вот человек, который так верит, что готов всю свою жизнь положить. Значит, подумал я, либо эта идея легковесная и никогда не осуществится, и тогда вы, Илья Ильич, просто сумасшедший, — в этот момент Пригожин начал улыбаться. — И мне вдруг стало жалко вас, до того жалко, что я подумал: раз он обманывается и зря верит и надеется, а я знаю, что зря, и молчу, значит, я его обманываю. То есть получается, что я как бы хожу и посмеиваюсь над вами вместо того, чтобы прямо объяснить.

Илья Ильич рассмеялся.

— Ах, ха-ха, я сумасшедший! Соня, Соня, слышишь? — он громко позвал дочь. — Иди сюда, послушай, что он говорит!

Появилась Соня и Илья Ильич подошел, взял ее за руку.

— Ты еще не знаешь, что у тебя отец сумасшедший? — еле удерживаясь от смеха, говорил отец. — Сонечка, он просто чудо, он пожалел меня. Представляешь, он сказал, что раз я верю в будущее царство оживленных людей, то я несомненно сумасшедший. Но послушай, это еще полбеды, меня каждый сумасшедшим считает, — Соня, он мучается, что я зря свою жизнь живу, и ему неудобно за меня и жалко. Соня, да он добрая душа, слышишь?

Соня не понимала, радоваться ей или нет, а отец тем временем продолжал восторгаться гостем.

— Да вы знаете, Евгений Викторович, что меня вся Застава за сумасшедшего принимает, кроме нескольких детей, конечно, но ведь никто в глаза ни разу не сказал…

— Папа, — перебила Соня, — ты преувеличиваешь, тебя очень любят и ценят в школе…

— Подожди, подожди, Сонечка. Он чудо, настоящее чудо. Ну, спасибо, пожалели старика, — безо всякой обиды в голосе говорил Илья Ильич. — Нет, какова откровенность! Не смущайтесь, Евгений, мне все это очень по душе. Значит, вы ко мне на кружок из жалости ходили, чтобы поддержать старика?

— Нет, не только, — спохватился Евгений.

— Но вы ведь не верите в оживление, а завоевание космических пространств вас не волнует, ведь так?

— Нет, я же не договорил. Я, когда услышал от вас про оживление, подумал: либо вы с-сумасшедший, либо и вправду когда-нибудь что-нибудь подобное произойдет. Но если т-так, если в д-далеком будущем всемогущие люди соберут мои блуждающие атомы, как вы выражаетесь, в колбу и вырастят меня заново гидропонным методом, то что же я буду там делать?

— Как что? — удивился Илья Ильич. — Жить будете, дорогой мой Евгений Викторович, жить будете, и я буду жить, и Соня, и все-все люди вместе снова будут жить!