Минаков Геннадиевич - ХАРЬКОВ 354-286

Когда, наконец, машина замерла, пришлось довольно долгое время ожидать, пока не откроют люк. Наконец Михаил Ильич смог выбраться из самолёта. Кожухов было пытался заставить больного лечь на носилки и вынести его вдвоём с санитаром, но Кошкин воспротивился этому, и вышел на землю сам. Перед ним стояла явно санитарная машина белого цвета, с красными полосами по бокам, по габаритам примерно соответствующая грузовой полуторке. Но сама модель автомобиля была Михаилу незнакома, скорее даже не так, она была слишком непривычна даже для главного конструктора, видевшего на своём веку по долгу службы много разных машин и механизмов. Всё в нём было необычным - огромные штампованные боковины, крылья с малыми радиусами закруглений, бампера из неизвестного материала, словно утопленные в корпус, фары необычной формы также влитые заподлицо. Эта машина просто не могла существовать. В ней не было связи с виденными Кошкиным автомобилями, если не считать таковой четыре колеса и руль.

Рядом с машиной стояли два человека в белых халатах и марлевых повязках на лице. Кожухов, вышел из самолёта, поздоровался с врачами, сказал вполголоса фразу, которую Кошкин не расслышал, и предложил Михаилу Ильичу всё-таки слушаться врачей и лечь на носилки, мол погулять ты погулял, а теперь пора и на койку. Конструктор с неудовольствием согласился со старшим майором и всё-таки лёг на носилки, которые санитар из Москвы и один из встречавших врачей быстро загрузили в машину.

Ещё перед тем как послушаться медиков и лечь, Кошкин обратил внимание, что самолёт остановился на отшибе аэродрома, теперь же находясь в машине, он попросил раздвинуть шторки на окнах, что бы понаблюдать за окружающим пейзажем. На что тоже получил отказ. На этот раз его мотивировал тем, что на аэродроме проходят секретные испытания новейшего самолёта, и наблюдать их танковому конструктору не рекомендуется. Всё-таки авиация не его епархия. Михаил подумал про себя, что как тогда врачи смогли легко и просто прибыть на аэродром, но ничего не сказал - не положено ему смотреть в окно, так не положено, хотя кроме верхушек деревьев он бы всё равно ничего толком не увидел из-за того, что носилки находились ниже уровня, на котором были расположены окна.

Водитель повернул ключ зажигания, и мотор легко завёлся, что тоже не было типичным для советского автопрома. Автомобиль выехал, и Кошкин довольно таки быстро заскучал. Спать не хотелось - он выспался ещё в самолёте, и поэтому попытался разговорить спутников. Так как Михаил ещё во время полёта понял, что Кожухов человек не разговорчивый, а может ему по должности не положено было поддерживать с генеральным конструктором беседу, то Кошкин обратился к Харьковским врачам, которые так и не сняли свои маски, тем более, что он заметил, что салон автомобиля изнутри был практически полностью оббит мягкой обшивкой. Такого не было даже среди правительственных лимузинов, а тут обычная санитарная машина, хотя обычная ли?

- А что это у вас за автомобиль такой? Я о таких раньше не слышал.

- Это новая модель Горьковского автозавода, "Газель" называется, - ответил врач, который не учувствовал в погрузке больного в машину. Видимо он был здесь старшим, - мы только недавно её получили. Собственно говоря, это даже не серийная машина у нас она проходит обкатку для выявления недостатков.

- Да судя по тому сколько здесь оборудования, недостатков у неё наверное нет, - улыбнулся Кошкин.

- Мы сами ещё не привыкли к ней. Впрочем, в нашем санатории, куда мы направляемся, испытывается всё новое оборудование, и вы сможете в этом убедится. Газель вам покажется игрушкой по сравнению с нашим центром.

- Но если у вас всё новое, то почему о вас никто не слышал, - спросил Кошкин. Вообще, ему как образованному и умеющему логически мыслить человеку, все эти объяснения казались слегка натянутыми. Ну почему спрашивается тогда, если у них тут всё такое новое и современное, его везли на операцию в Москву, ведь в таком случае было бы гораздо ближе и удобнее не рисковать здоровьем, а произвести операцию здесь, в Харькове. Но нет, его повезли сначала в Москву, продержали несколько недель в больнице, причём сам Кошкин чувствовал, что его состояние не улучшилось, и теперь, вдруг его срочным рейсом под охраной НКВД(!) на новейшем комфортабельнейшем санитарном самолёте, кстати, надо будет потом уточнить, что это за модель, везут в Харьков, где встречают донельзя странные медицинские работники, которые даже маску снять не торопятся. Но, конечно же, Михаил Ильич оставил свои соображения при себе.

- Дело в том, что в нашем санатории применяются нестандартные методики лечения, испытывается новое медицинское оборудование, даже лекарства мы применяем ещё не пошедшие в широкое производство, поэтому к нам отправляют людей обычно в самом крайнем случае.

-Давайте сменим тему, - заговорил, наконец, Кожухов, - Михаил Ильич приедете на место, и сами всё увидите.

После этого разговор иссяк и все погрузились в свои мысли. Кошкин задумался о том, что врач если и не врёт, то не говорит всё до конца. Хотя если его заявление о секретном медицинском центре верно, то тогда становится ясным то, почему жене с дочерями не позволили вернуться в Харьков вместе с ним. Но с другой стороны, харьковская область не такая уж и большая, и в то, что на её территории находится секретный санаторий, не очень верилось. Погрузившись в свои мысли, Кошкин не заметил, как уснул. Проснулся он, когда машина уже въезжала во двор санатория. Не удержался и таки сел на носилки, отодвинув шторку на окне машины. Михаилу было интересно, что это за таинственный оздоровительный комплекс, куда они приехали.

Санаторий находился в лесу, был ограждён металлическим забором, у ворот была будка с дежурным. На этом видимая часть охраны заканчивалась, если не считать, сидящего на цепи, рядом с будкой охранника, кабысдоха обыкновенного.

"Газель" проехала ворота и остановилась перед входом в красивое, явно современно здание, непривычной архитектуры. Кошкину помогли выйти из машины, на этот раз он не пользовался носилками, и провели к лифту, поднявшись на котором он прошёл через длинный светлый коридор в палату, в которой Михаилу Ильичу и предполагалось находиться. В палате была одна кровать, тумбочка и столик, стоящий в углу комнаты. Вообще комната полностью отличалась от тех, с которыми познакомился Кошкин за месяцы проведённые в больницах. Так, вместо не было торчащей из стен проводки с фарфоровыми изоляторами, выключатель, розетки и, даже, оконная рама были сделаны из неизвестного материала.

Не успел Михаил Ильич познакомиться с палатой, как в комнату вошёл мужчина, представившийся Александром Степановичем, главврачом санатория. Он сказал, что сейчас подадут ужин в палату, а затем, когда Михаил Ильич поест, приступят к лечебным процедурам. Несмотря на то, что был уже вечер, лечение нельзя было откладывать, и так состояние здоровья Кошкина было плохим.