Александр Уралов - Псы Господни (Domini Canes)

— Я всегда говорил, что у нас в России больше всего любят создавать непреодолимые препятствия, а потом самим преодолевать их, продираясь с потом и кровью, проявляя мужество и героизм, и неся значительные потери, — вздохнул старый доктор Розенблюм, втиснутый между Саймоном и Сарой. — Как говорил Чехов, устами одного из своих героев: «Брось! Пойдём лучше водку пить!»

Розенблюм пожевал губами и, наклонившись к Саймону, напомнил:

— Мистер Кокс, вы обещали мне, что в среду весь ваш отдел группами пройдёт экспресс-обследование. Понимаю — перестраховка. Но здоровье — превыше всего!

— Да-да, конечно, — пробормотал Саймон.

Мысли его ушли в сторону. Надо завтра всё-таки попытаться ещё раз выйти на третий режим. Есть в этом направлении перспектива, есть! Голову на отсечение дам — есть! Да и Коваленко с его феноменальной интуицией, режим этот не зарубил окончательно. Саре надо будет просчитать поля по объёмам… и надо бы переслать последний массив Хайнеману. Пусть ребята пощупают распределение «волокон»… да и плотность вложенных вихревых полей тоже. У них это лучше получится…

Саймон улыбнулся, представив себе, как он звонит Коваленко и торжествующе говорит: «Мистер Коваленко! Тут есть одна любопытная штука! Смотрите…» — и нажимает на «enter», посылая Большому Боссу доказательство того, что «портал» всё-таки может быть вскрыт в макроскопических масштабах, вплоть до двух-трёх миллиметров…

Вообще-то, надо выбираться с вечеринки и лечь спать. Завтра он сделает…

А почему, собственно, завтра? Завтра, завтра… чушь какая! Прямо сейчас! Отправить письмо Хайнеману и связаться со старым ворчуном Томасом Р.Эбскоттом он может прямо сейчас!

Саймон поднялся и, извинившись, стал пробираться к выходу, наступая на ноги и беспрестанно извиняясь. Сара Конг ревниво посмотрела на то, как он пытается выбраться наружу, и тоже поднялась. Саймон что-то задумал, это точно! Надо идти и приниматься за дело.

— Я гляжу, квантовики что-то задумали, — сказал Бриджерс. — До встречи, мистер Кокс!

Саймон помахал ему рукой и выбрался наконец-то за порог. Сара улыбнулась всем, сутулилась и, сделав загадочное лицо, очень ловко спародировала прощальный жест рыжего Кокса. Народ захихикал.

— Сара, я к вам скоро загляну, раз уж вы оба не собираетесь спать, — крикнул Коваленко.

Народ в палатке завистливо загудел. Квантовики… им-то хорошо, они на самом острие!

Саймон услышал, как Сара окликает его и остановился.

— Взял и бросил даму, — сказала Сара, взяв Кокса под руку. Они пошли вместе, петляя между палатками, вагончиками и трейлерами. — Ну, говори, что тебе в голову пришло?

— Понимаешь, Сара, я тут подумал, что Хайнеман, в отличие от нас, сможет выйти за пределы ошибки, если при прокачивании всего массива, — в этом-то и есть главная трудность, — применит инвертированный метод…

На первом этаже детского сада неуверенно брякало пианино, Сашка с детьми пытались разучить «Собачий вальс». В тумане кто-то вздыхал и ворочался. Но, как всегда, видны были только угол песочницы и смутные очертания деревянного грибочка. Мёрси поспешно отошла от окна подальше и села на полу. Приятная тяжесть пистолета успокаивала. Хотя толку от него, конечно, было — пшик. Две вещи по-настоящему успокаивали её: пистолет и книга «Муми-Тролль и комета». В ней, между прочим, были ещё три чудесные повести: про шляпу Волшебника, про то, как Муми-Тролль пережил долгую зиму и про наводнение, которое унесло дом муми-троллей в дальние края.

Она забежала к Илье немного передохнуть и посмотреть, как он тут один. Ну, слово за слово… и поспорили немного.

— Ну и каша у тебя в голове, — сказал Илья. — Это, как я понимаю, издержки реформы школьного образования в частности, и переходного периода в целом. Ты считаешь, что когда твоя мама была девочкой и вокруг неё широко разливался социализм, всё было так же, как сейчас? Бутики, торговые центры, магазины, навалом тряпок, тридцать сортов колбасы и сорок наименований автомобилей… а разница между тогда и теперь только в том, что все эти товары стоили копейки? Эх, Мёрси, Мёрси…

— Зато квартиры давали, — буркнула Мёрси.

Почему-то на Илью она никак не могла рассердиться по-настоящему. Анна нет-нет, да раздражала её тем, что постоянно командовала, а саму Мёрси считала кем-то вроде дочки. Честно говоря, ничего плохого в этом, конечно, не было, но всё равно — мало нас в школе и дома воспитывали, чтобы ещё и в этот… как его там правильно-то… апо… апо-ка-лип-сис принялись за то же самое!

— И чего это я взялся тебя воспитывать? — сказал Илья в нос, лёжа на кушетке. — Мало того, что нос заложило и чихаю, как проклятый, так ещё и тебе покоя не даю.

— Да ладно, — сказала Мёрси. — Сейчас что об этом говорить?

Илья простыл. Как он умудрился это сделать, одному Богу известно. Но из носа у него текло, да и температура поднялась. Анна сунулась, было, Илью лечить, но тот ответил, что, в чисто уральских традициях, лечит все болезни водкой, а недомогания — пивом. Единственное, что попросил, так это таблетки от кашля. Самые дешёвые. И прочёл Мёрси небольшую лекцию о чудо-траве термопсис, из которой, оказывается, эти таблетки сделаны.

— Но курить эту траву нельзя, — сказал он.

— Ну, и зачем ты мне это говоришь? — окрысилась обиженная Мёрси.

— Ну… всё-таки ты это… другое поколение… типа, «отпусти меня, чудо-трава»!

— У меня денег на дурь нету, — отрезала Мёрси.

— А пробовала? — с любопытством спросил Илья. — Я, вот, раз в жизни затянулся травкой. Но мне не понравилось. — Он с хрустом вскрыл банку «Heineken», ловко прижимая её к груди левой рукой. — Будешь? Ради профилактики?

— Ага.

Он кинул тёплую банку и Мёрси ловко поймала её. Илья одобрительно щёлкнул языком.

— Лев Яшин! — непонятно сказал он.

Мёрси подозрительно спросила, к чему это Илья такое говорит. Ну, может, не совсем «подозрительно»… а просто захотелось, чтобы Илья рассказал что-нибудь. Она знала, уж что-что, а рассказывать Илья умеет. И действительно, он довольно интересно поведал ей о том, кто такой Лев Яшин и чем он был знаменит. Ну, типа гордость СССР, легенда футбола и прочие дела.

— А теперь я прерву лекцию и схожу туда, куда сам царь пешком ходил, — сказал Илья и осторожно поднялся, привычно нащупав свои лыжные палки.

Мёрси неприятно кольнула мысль о том, что, когда Илья просто полулежал на кушетке, она совсем забыла о том, что он калека. Так-то он — симпатичный мужик. Вот только ноги… а рука — хрен с ней. Если бы только рука — был бы вполне нормальный чувак! К примеру, у одноклассника Олега Малышева на правой руке три пальца оторваны, как у Ельцина, и ничего! Привыкли… с первого класса привыкли… и внимания не обращаем. Илья, наверное, понял о чём подумала Мёрси и нахмурившись заковылял к туалету.