Александр Уралов - Псы Господни (Domini Canes)

…преображаясь в огромного клыкастого зверя со стальным ошейником, усыпанным шипами, тускло поблёскивающими в тумане…

Анна проснулась в твердом убеждении, что идут они в правильном направлении. «Вот хрен вам всем, а не «обратно»!» — подумала она.

— Сволочуга-врач… зачем он сказал мне, что это был мальчик ? Чтобы мужа уколоть?.. — пробормотала Анна, укладывая свой рюкзак. Илья курил в соседней комнате, где Сашка собирал тщательно вычищенную двустволку.

— Что говоришь? — переспросила Мёрси, которая только что умылась у офисного кулера и теперь утиралась маленьким пушистым полотенцем с вышитым на нём зайчонком. Это было детское полотенце — «ещё Вовкино», как сказала Анна, когда (давным-давно!) они в первый раз пришли вдвоём на её квартиру…

Вода была холодная, набирать воду в ладошки было неудобно… но это всё-таки были краны ! Почти цивилизация! А то всё из кружечки, да из бутылочки… фу!

— Да так, о своём задумалась, — ответила Анна.

Мёрси хотела сходить с ней «под ёлочку», но Анна почему-то сказала ей, что лучше уж воспользоваться офисным туалетом. «Так, ведь, смывать особо нечем?» — удивилась Мёрси. «И хрен с ним. Небось всё не загадим, — ответила Анна, обычно такая аккуратистка . — Не до этого теперь».

Мёрси подумала, что Анна просто не хочет лишний раз выйти в туман, глянула в окно… и тотчас мысленно согласилась с ней. За ночь туман преодолел-таки чугунную ограду и запакостил всю красивую лужайку. Смотреть в окно сегодня было всё равно, что таращиться в экран выключенного телевизора. Нет, конечно, иногда в тумане что-то было видно… но разглядывать то, что там блазнилось, ни у кого не было ни малейшей охоты.

Перекусили нехотя. Есть никому не хотелось — вчера плотно наелись. Выходить на улицу — желания тоже не было. Но Анна торопила:

— Давайте, давайте! Здесь мы всё равно ничего не высидим. Надо идти.

— Есть такое слово — «надо», — закряхтел, вставая, Илья. — Но лучше бы его не было! На х…й оно вообще придумано?.. Саня, помоги мне рюкзак надеть… Мёрси, не забудь ничего. Вон, на столе Анина рукопись всё ещё лежит — не оставь!

Вышли, осторожно открыв дверь… встали на крыльце. Было тихо. Мир обложило влажной ленивой ватой. С крыльца были видны только угольки костра и часть дорожки, теряющейся в молочном ничто.

— Может, устроим пожар? — вдруг спросил Илья. — Взорвём тишину! Спалим банк к чёртовой бабушке! И гордо уйдём отсюда, озарённые пламенем пожара!

— Зачем ?! — удивилась Мёрси, а Сашка поёжился.

— Из хулиганских побуждений, как пишут менты в протоколах, — ответил Илья.

Мёрси вспомнился Лёша Волкодав. Илья, похоже сразу же понял, отчего она поёжилась и торопливо сказал:

— Ладно, это ерунда всё! Неудачная шутка. Пошли потихоньку! — и первым заковылял вперёд.

— Пожар — это нехорошо, — тихонько сказал робкий сегодня Сашка и пошёл за Ильёй. — Пожарники куда-то все уехали!

— Господи, мужики иногда такие… глупые! — сквозь зубы сказала Анна и подтолкнула Мёрси. — Пойдём, Марина, а то они без няньки вымрут.

— Ага, — ответила Мёрси. — Они же, как дети, мужики-то!

Анна внезапно улыбнулась и потрепала Мёрси по голове. Она повернула её бейсболку козырьком вперёд и нахлобучила на нос. Она чмокнула Мёрси куда-то между щёкой и ухом.

— Рано тебе ещё о мужиках думать, Мёрси!

— Да ладно тебе, мамочка!.. — нарочито капризным детским голоском пропела Мёрси, поворачивая бейсболку козырьком назад. Ей стало весело. — Я уже совсем взро-о-ослая!

Они улыбались. Женщины! О, мы, женщины, всегда поймём друг друга!

— Догоняй, — хихикнула Мёрси и поскакала вслед за мужиками, почти скрывшимися в тумане.

— Что это вы там хихикаете? — ревниво спросил Илья. — Нам, мужикам, кости перемываете?

— Так я тебе и сказала! — Мёрси высунула язык. — Пусть теперь тебя любопытство замучает!

— Жёстко, — пробормотал Илья и вздохнул. — Жизнь дала трещину. Ни о чём другом теперь думать не смогу…

Ворота со скрипом приоткрылись. Сашка не стал распахивать их до конца. В тумане поблёскивали фары инкассаторской машины, видимо, как раз поворачивающей во двор, когда всё случилось. В ней, возможно… и даже наверняка! — было оружие. Вот только открыть машину не было ни малейшей возможности. Впрочем, патроны всё ещё не стреляли…

… а вот продукты портились.

В ближайшем «Магазине N5», длинном, занимающем весь первый этаж здания, построенного ещё в пятидесятых годах, — их остановила вонь.

— Все куры протухли… и колбаса! — грустно сказал Илья. — Жаль.

Посовещавшись, решили, прикрыв нос и рот, пройти хотя бы в кондитерский и винный отделы. Так и бродили вчетвером в потёмках, стараясь поскорее сделать запасы и не забывать дышать ртом.

— Хорошо, что водка не протухает! — пробубнил голос Ильи.

— Воды много не бери! Зачем лишнее тащить? — ответила Мёрси. — Тут дальше пойдут сплошные рестораны и кафе. И киосков много!

— Воняет! — печально констатировал Сашка.

— Ребята… что-то мне всё это не нравится, — сказал Илья, когда они остановились.

Анна подумала, что все — и всё! — давно уже поняли. Они просто не решались сказать об этом вслух. Сказать — значит признать, принять этот долбанный факт, который не лез ни в какие ворота… и с которым так не хотелось смиряться! Иногда хотелось ей заорать во всё горло: «Дичь, чушь, ерунда! Этого просто не может быть!» — и начать лупить чем-нибудь тяжёлым по стёклам… крушить и ломать всё вокруг.

Теперь-то она бы с радостью согласилась на утреннее предложение Ильи!

— Бл…дь, он вытянулся, как презерватив! — горько сказала Мёрси.

Да, Екатеринбург «вытянулся».

В нормальное время от своего дома Анна доходила до Дворца Молодёжи пешком за двадцать-тридцать минут. Учитывая скорость Ильи… который, вообще-то, тоже не улиткой полз… учитывая туман, в котором приходилось идти медленно… учитывая, — мать его, — все факторы, они давно должны были дойти!

В голове всё путалось. Анна призналась сама себе, что не может сейчас взять и нарисовать карту… простенькую схему пройденного пути! Впрочем, нарисовать-то она сможет, да только карта эта будет иметь мало общего с картой Екатеринбурга на участке: улица Московская, вниз под горку до пересечения с проспектом Ленина…

Слишком много домов! Вдоль длинных фасадов старых четырёхэтажек, в которых окна первого этажа расположены много выше человеческого роста, вдоль ряда тополей, с давних времён растущих на всё сужающихся газонах, вдоль бесконечно тянущегося забора, огораживающего стройку очередного небоскрёба… всё дальше и дальше… и всё — всё! — было знакомым!

Анна пыталась вспомнить, как улица выглядела в нормальной жизни… и её нынешние впечатления упрямо накладывались на воспоминания…