Александр Морозов - Программист

Она улыбалась и спокойно стояла на месте. Я взял ее за руку и тихонько потянул к себе. Лида, не опуская глаз, переступила порог и свободной рукой расстегнула шубку.

И вся сразу как бы распахнулась, и во мне что-то упало, и я поверил, что она пришла ко мне.

Я уже вешал ее шубку на крючок, прижимаясь к теплу синей шелковистой подкладки, я, уже легко касаясь ео плеча, провел ее в комнату и уже достал из холодильника «драй джин», и уже порезал палец, кромсая яблоки, и Лида уже сидела на диване нога на ногу и с интересом смотрела на меня.

На вас когда-нибудь смотрели с интересом интересные женщины? Наверное, я жалко выглядел, или Лида подумала, что я ее разыгрываю, только она чуть притушила улыбку и тихо сказала: «Гена, кончайте суетиться».

Наконец я налил два раза по полстакана джина, ничем не разбавленного, потому что заранее я ничего не приготовил и мне приказано было не суетиться. Наконец мм выпили джин и съели по половине яблока. И Лида, сняв туфли, забралась с ногами на диван.

— Расскажите, что у вас случилось? — услышал я ее голос совсем близко, потому что я сидел совсем близко от нее. Я сидел, обняв ее. Я сидел, попав в сказочный, душный мир ее волос.

— Со мной случилась… ты. Милая… Я совершил ограбление города — я выкрал тебя из города.

— Обманом?

— Нет, гипнозом. Я очень волновался… Чтение волнения на расстоянии.

— Чего же ты волновался, глупый?

— Я боялся, что умру, не увидя ни разу… не увидя ни разу… Гавайских островов.

— Ты там?

— О, милая, чудная, ты…

— Это джин, милый.

— Нет, это ты, это везде ты, ведь это ты?..

И нам стало тесно и темно. Нас не было, но мы хотели родиться вновь. Из молчаливого, страстного хаоса. Из жара, боли и отчаяния счастья.

И мы воэникли. Я помню, как внезапно, из темноты, под белесым светом, струящимся из окна, возникло ее лицо. Запрокинувшись на моем локте, ее лицо плыло в волнах этого света, плыло в океан воспоминаний. Рассудок еще не накинул на нее сетку своих категорий, она еще не была ни счастлива, ни несчастлива. Бисеринки пота усеяли ее щеки и лоб, рот был полуоткрыт я казался раной, которую немедленно надо перевязать. Я догадался и поцеловал ее. Спокойно, но крепко. Так, что зубы слегка стукнулись о зубы. И этот поцелуй наконец пробудил ее полностью.

Как радостный ребенок, нашедший предновогодним вечером под елкой гораздо больше подарков, чем ожидал, она широко раскрыла глаза, изогнулась всем телом и притянув меня к себе, стала целовать мое лицо.

Цейтлин оказался высоким, стройным мужчиной, чуть больше чем средних лет, с красивым удлиненным липом, с красивыми седыми висками. Словом, эта был продюсер из американского музыкального фильма. Продюсер или закулисный меценат.

Ровно в двенадцать он прибыл в институт, прошел сначала к директору, а в четверть первого уже втискивался в клетушку Борисова. В клетушке уже сидели сам Борисов, Телешов, Леонов и Васильев, приготовивший диктофон.

Я подождал Цейтлина у директорского кабинета, представился ему и на ходу попытался взять интервью о его системе. У меня были веские основания предполагать, что при Борисове толком поговорить не удастся.

Интервью длилось не более минуты-полутора, так — несколько фраз. Но мне этого было почти достаточно. Я хотел, чтобы Цейтлин подтверди или опроверг ту информацию о его системе, которую утром предоставила мне Самусевич. А ее информация сводилась к тому, что основа СЦ — это программа сортировки. Все остальные программы — ввода, печати и другие либо не превосходили уже известные до них (например, из СК), либо даже уступали в том или ином отношении. Но программе сортировки была сделана действительно на «ять», на пределе возможности машины.

А сортировка — это типичнейшая задача планирования производства. Отсюда и все значение СЦ. Я поблагодарил Лилю за информацию, удивился про себя, откуда она ее почерпнула, и решил уточнить полученные данные у самого Цейтлина.

И Цейтлин их уточнил. Он сказал, что сортировка — основная гордость его системы, но есть и еще одно, довольно крупное новшество в самой организации массивов. По убеждению Цейтлина, это была самая удачная организация информации, но у меня были на этот счет свои мнения и свои сомнения.

Однако все мое так и осталось при мне, мы уже входили к Борисову.

Улегся общий шум приветствий и представлений, Васильев включил диктофон, и Борисов с Телешовым начали «допрос с пристрастием». Цейтлин говорил им о каком-нибудь фрагменте своей системы, а Телешов тут же перебивал: «А в СОМе этого нет? Так, пиши, Иван Дементьич». (Иван Дементьевич — это Васильев.) Иван Дементьевич подносил микрофон поближе к Цейтлину и увеличивал уровень записи.

Цейтлин, вежливо улыбаясь (а за улыбкой сквозила, конечно, брезгливость), закрывал микрофон ладонью и объяснял, что в СОМе можно делать ту же операцию, но там соответствующие программы рассеяны по другим частям системы, по-иному сгруппированы.

— А где это делается лучше? — забивал гвозди Телешов, — у вас или в СОМе?

— Ну, это трудно сказать, — начинал Цейтлин нерешительно, — это надо специально сравнивать, а ведь этого никто не делает. Да и не очень ясно, как это делать. «Совсем не ясно», — хотелось вставить мне. В том-то все и дело, что до сих пор никто не занимался точной сравнительной оценкой систем матобеспечения. Слишком большая роскошь. Хорошо, если сил хватало слепить кое-как какую-то БСП, которая, худо-бедно, крутилась и помогала что-то считать. Где уж тут до оптимизации. Лишь бы вообще работало.

Да и сравнивать-то до последнего времени было почти нечего. СК и СЦ известны только второй год. СОМ и вовсе никто на практике еще не видел.

Вот и подошли мы к этому рубежу, когда есть из чего выбирать, когда надо выбирать, когда грамотная, обоснованная оценка становится просто рабочим заданием. Но как оценивать, когда нет критериев? Критериев формализованных, которые можно было бы применять не глядя, как формулу из справочника. Оценивать по интуиции? Но интуиция появляется только у человека, поработавшего несколько лет на практике с данной системой. Но если до сравнения ты будешь работать с каждой системой по нескольку лет, то кому через десяток лет нужны будут твои оценки, оценки систем, давно забытых и отброшенных? А если система и вовсе еще не крутится? Если она, как СОМ, в степени внедрения? Нет, практическая, интуитивная оценка здесь не поможет: она всегда будет идти сзади. Хе-хе, пикантная ситуация: сначала мы должны внедрить систему и поработать с ней, а уже потом узнаем, стоило ли это делать!

Нет, без теории, без общей теории систем математического обеспечения уже не обойтись. Интересно, какой улов принесут девочки из библиотеки? Неужели так-таки никто этим и не занимается?