Павел Иевлев - Телефон Господень

- Что уставились? – прогудел за нашими спинами бас отца Сергия, - леший это. На послушании у меня тут.

- К-как леший? – сказали мы, кажется хором.

- Да вы садитесь, садитесь, расскажу! В ногах правды нет, – Сергий помолчал и продолжил, входя в свой обычный повествовательный ритм - И в руках нет. И в чреслах нет, и в пузе ненасытном тоже правды не имеется. Это-то каждому понятно. А вот то, что и в голове ее нет – уже не любой понимает. Правда, она, вестимо, в душе человеческой. Но опять же не во всей, а только в той ее части, что с Господом соприкасается. И ежели человек в себе этой правды не чувствует, то жизнь его легка, но бессознательна, вроде как у дерева лесного. А когда ему правду эту покажешь, вот тут-то он из младенчества выходит. Ибо все мы дети божии, но одни еще в люльке пузыри бессмысленные пускают, другие первые шаги совершают дрожащими ножками, огонь пальчиками пробуя, обжигаясь да плача, а третьи уже подросли да на папины книжки заглядываются – нет ли там картинок срамных? Да только не каждому по плечу ноша человеческая… Вот был тут у нас мужичонка из самых завалящих – пил горькую беспробудно, у детей последнее отымая да на самогон обменивая, жену работящую поколачивал с похмелья, сам же от работы бегал и даром небо коптил. Начал я его увещевать, и увидел он в себе той правды отблеск слабенький. И себя рядом с ним увидел, каков он есть. И не выдержал в себе даже слабого отсвета света божественного – запил по-черному, чуть руки на себя не наложил. Вижу – не снести ему бремени жизни человеческой – слаб душою…

Отец Сергий споро разлил водку по берестяным рюмочкам, беззвучно чокнулся с нами, провозгласил тост «за крепость души!» и продолжил:

- И тогда помолился я Господу нашему – при этих словах отец Сергий почему-то покосился на телефон, - чтобы дал он сему несчастному ношу по плечам его, сняв гнет чрезмерный. И прислушался ко мне Господь, и разрешил его от жребия человеческого. Ибо человеку дано многое, но и спрос велик, а с лешего – что взять? Нечисть бессмысленная. Зато работящий теперь стал, по хозяйству у меня управляется. Хозяйство хоть и невелико, а все помощь. Только до водки по прежнему падок – не оставляйте на столе недопитую, непременно вылакает…

Отец Сергий решительно, как гранатную чеку, рванул кольцо на банке с оливками и немедля разлил по второй. Чокнулись, выпили. Мы с тихим обалдением посматривали на суетящегося возле печки лешего. Всякого мы навидались в гостях у Сергия, но это было как-то немного чересчур… Поневоле задумаешься – а как-то я сам? Не жмет ли жребий человеческий? В плечах не давит? А то помолится сейчас чудотворец наш – и побежишь собачкой какой-нибудь кустики во дворе метить…

И было выпито, и закушено, и еще выпито многократно. Леший больше не занимал наших мыслей, поскольку пришла главная радость посиделок по-русски – разговоры за жизнь. Раскрасневшийся отец Сергий вещал громовым басом:

- Не наукою единой жило человечество! Наука сия молода весьма и по молодости бесстыжа. Подглядывание срамное – вот весь ваш научный метод. Глядят в микроскопы да телескопы мужи великоумные – как там господь мир устроил? И главного при всем своем великомудрии понять не могут – зачем устроил? Ибо может наука объяснить, почему у жирафа шея длинная, однако не постичь ей – почему именно у жирафа? Тысячи и тысячи лет прошло с сотворения человеческого, а науке этой и трех сотен не исполнилось. И поди ж ты – жизни без нее теперь не мыслят! Все, что до нее было во «мрак средневековья» записали! Это как если бы я, на старости лет умом подвинувшись, обрезание бы себе сделал, а вы бы решили, что я таким родился…

- Но как же развитие цивилизации? – робко возразил Мишка, - расширение границ мира, познание вселенной – все это невозможно без тех же приборов!

- Приборы! – Сергий в сердцах грохнул по столу волосатым кулачищем, - Как вы приборы свои любите! Что есть прибор? Это протез для убогого! Отрезал человек по скудоумию себе ноги, да и прилепил на их место ходули железные, да еще и радуется – прогресс, мол, у него, природы изменение… Затем ли нас Бог сотворил по образу своему и подобию, чтобы мы себе железки ко всяким местам приставляли, да ими же мир ощупывали, как слепой своей палкой? Нам Господь дал очи духовные, а вы, зажмурившись, палкой тычете… Посему и не работают тут все железки эти, ибо не отверзнет человек очи свои, покуда палку эту у него не отберешь. Для вас только попущение делаю, по слабости своей – бо грешен и чревоугодию пристрастен, да и разговорам умствованным, а тех, кто под водительством моим духовным находится, умствованиями своими смущать не смею. Ибо горе тому, кто соблазнит малых сих!

Мы сидели открыв рот и выпучив глаза, у Мишки с вилки медленно сползал маринованный гриб. До нас доходило долго и мучительно, как до того жирафа, для науки загадочного. И дошло…

- Так это ты, батюшка, Зону учинил?

- Волк тамбовский тебе батюшка! – гаркнул Сергий, - А вы все инопланетян ищете? Не волею моею, но попущением Господним!

- Но… Как?

- Господь по молитве моей управил. Бо слышит Господь молитву мою по прямому телефону на небеса, и отвечает не словом, но делом.

Мы покосились на телефон. У перемотанного изолентой старого аппарата по-моему и провода-то не было… Отец Сергий меж тем продолжал:

- В служении Богу и людям, годами пытался я привести свою паству к Господу, но был мой труд духовный безуспешен. Невелика Нижняя Сосновка, а и той управить не мог. Приходили люди в храм и каялись, но возвращались в дома свои и жили как прежде, в грехах и пьянстве. Ибо люди слабы, а мир давит на них. И впал я в грех уныния, и запил крепко, поскольку тоже человек и слаб бываю. И в отчаянии своем возопил я к Господу, как Моисей в пустыне, а поскольку пьян был, то кричал в телефон этот дурацкий: «Слышишь ли меня, Господи! К тебе взываю!». И услышал меня Господь. И ответил: «Вручаю тебе людей сих!». И сказал я тогда: «Господи, слабы люди эти и я слаб. Огради малых сих от соблазна!». И стало по слову моему…

Воцарилось молчание. Отец Сергий в задумчивости раскачивался на дубовом табурете, отставив в сторону берестяной стаканчик. Мне очень хотелось что-то сказать, или спросить – но в ничего не приходило в голову. И тут в тишине грянул телефонный звонок. Зеленый пластиковый аппарат грохотал пронзительно, просто подпрыгивая от нетерпения. Меня охватили мрачные предчувствия – не беды или несчастья, а просто - кончалось в нашей жизни что-то хорошее… Отец Сергий подхватил аппарат и тяжелыми шагами удалился в другую комнату. Провода у телефона действительно не было.

Мы сидели, невольно прислушиваясь, но из-за толстой двери не доносилось ни звука. В печке потрескивали дрова, и шуршал чем-то в сенях хозяйственный леший. Открылась дверь. Отец Сергий тихими шагами подошел к столу. На лице его была какая-то удивительная светлая грусть.