Павел Иевлев - Телефон Господень

Это продолжалось буквально секунду – затем все занялись своими делами, и в офисе возобновилось шуршание бумаг и цоканье компьютерных клавиатур. Никто не поднимал на меня взгляда. Я уже не был уверен, что мне это все не почудилось. Леночка так и не ответила на мой вопрос…

Тем не менее, взять да вдруг и поверить в вампиров, такому рациональному человеку как я просто невозможно. И я, посмеиваясь внутренне над собой, и испытывая некоторую неловкость, решился на эксперимент. На столе в кабинете начальника всегда стоит графин с водой. Раз в два дня Леночка меняет в нем воду. Происходит это следующим образом – она выносит графин, выливает из него воду в туалете, наливает свежей из специальной бутылки, которая стоит за ее столом – обычная очищенная питьевая вода. Как-то утром, по дороге на работу, я заехал в ближайшую церковь и набрал там в бутылку святой воды. Чувствовал я себя при этом, надо заметить, полным кретином, но ничего не мог с собой поделать – надо было как-то опровергнуть мои безумные предположения. В конце концов, если все в порядке – никто ничего не заметит и не узнает, что я сумасшедший параноик: святая вода на вкус не отличается от обыкновенной. Уговаривая себя, что это просто шутка, и никакого вреда от нее никому не будет, я, приехав пораньше, вылил обычную воду из бутылки и налил туда святую. Днем Леночка, как обычно, поменяла воду в графине. Долгое время ничего не происходило, и я уже успокоился. Значит я, все-таки, поддался идиотскому наваждению, прочитав слишком много дурацких рассказов о вампирах. Мне было стыдно, но и определенное облегчение тоже присутствовало – все-таки моя картина мира была верна, и вампирам в ней не место.

Однако ближе к вечеру на телефонном аппарате у Леночки загорелся огонек селектора – директор вызывал к себе. Зайдя в кабинет буквально на секунду, она выскочила как ошпаренная и побежала в туалет. Выскочив оттуда с веником и тряпкой, она метнулась обратно. На лице ее были написаны испуг и растерянность. Прошло минут пять – дверь приотворилась, и на пороге показалась секретарша. Но боже мой, в каком виде! Такое впечатление, что она вышла не из кабинета начальника, в который зашла всего пять минут назад, а выбралась из подземелья, где ее держали пять лет на хлебе и воде. Я машинально отметил, что повязка на шее слегка сползла и, кажется, испачкана чем-то бурым… Леночка пошатываясь прислонилась к стене офиса и безумным взглядом посмотрела на бутылку с водой – в руке ее был мусорный пакет, в котором отчетливо звякнули стеклянные осколки. Взгляд ее пробежался по офису и остановился на мне – в широко распахнутых глазах застыло выражение ужаса. Невольно поежившись, я понял, что на мне скрестились взгляды всех сотрудников. В наступившей тишине можно было бы услышать падение пластмассовой скрепки на толстое ковровое покрытие – вот только скрепки не падали.

Набатным громом прозвучала в этой тишине трель селектора внутренней связи, и хриплый, почти неузнаваемый голос начальника прокаркал:

- Николаев, зайдите пожалуйста ко мне в кабинет

Николаев – это я. Скрип отодвигаемого стула показался мне громким, как пушечный выстрел. Взгляды сотрудников ощущались на спине, как раскаленные угли. В гробовой тишине я сделал десять шагов к двери кабинета – мне казалось, что я поднимаюсь на эшафот.

В кабинете, всегда полутемном, сейчас царил почти полный мрак. Маленькая настольная лампа на столе начальника была слегка повернута в мою сторону, оставляя в тени его лицо.

- Садитесь, Николаев – голос прозвучал ужасно, с каким-то хрипом и сипением.

Я, переставляя внезапно потяжелевшие ноги, подошел к креслу и сел в него.

- Вы уже второй год работаете в нашем коллективе. Не стану скрывать – вы отличный бухгалтер. С вашей помощью дела нашей фирмы пришли в полный порядок. Несомненно, в нашей компании у вас есть огромные возможности для роста.

Любой сотрудник пришел бы в восторг, слушая такое признание его заслуг – если бы оно не произносилось таким мертвенным шипящим и хрипящим голосом.

- Однако хочу отметить, что, несмотря на свой несомненный профессионализм, вы так и не прониклись единым духом коллективизма, присущего нашей компании. Вы явно не готовы отдать себя всего ее интересам…

На меня постепенно накатывало какое-то странное оцепенение. Жуткий хрипящий голос почему-то завораживал своими странными интонациями – казалось, что он говорит какие-то не доступные мне пока, но несомненные истины.

- …Поэтому я предлагаю вам отбросить свои сомнения и по-настоящему влиться в дружную семью нашего коллектива, где каждый отдает все что может общему делу, или же принять на себя всю тяжесть последствий отказа…

Я в каком-то помутнении смотрел, как мои руки сами тянутся к галстуку, чтобы распустить его узел. Два маленьких шрамика, оставшихся на шее после того обморока, начали болезненно пульсировать – надо было открыть их, подставить шею… Чему? Неважно, только бы поскорее… Жуткий и одновременно завораживающий голос приближается… и тут я укололся о декоративную серебряную булавку, воткнутую в галстучный узел. Наваждение исчезло – в темноте кабинета ко мне приближалось нечто столь жуткое, что сама смерть в сравнении с ним казалась избавлением. Ужас вытолкнул меня из кресла как катапульта – одним прыжком я оказался у двери и, рванув ее, выскочил в залитый светом офис. За спиной у меня послышалось хриплое рычание, но я не стал оглядываться, бросившись к выходу. На всю жизнь мне запомнится то отчаяние, которое я видел в глазах остальных сотрудников. Впрочем, они не пытались меня остановить.

Я пишу эти слова ночью, сидя в собственной квартире. Болезненно пульсируют шрамы на шее и что-то тянет меня к окну – откинуть шторы, распахнуть рамы, впустить то, что так призывно скребется в стекло и – с облегчением подставить горло, чтобы избавиться от этого мучительного зуда. И – отдать, отдать свою кровь, получив взамен избавление…

Но я знаю, чье лицо будет там за стеклом. И я не встану из-за стола и не подойду к окну. Утром мне станет легче и я смогу отдохнуть – до следующей ночи…

История эта началась в середине 90-х годов прошлого уже века. В подвале обычной московской пятиэтажки был обнаружен обнаженный труп мужчины возраста 30-35 лет. Труп был подвешен к потолку на вбитом крюке.

Из протокола осмотра помещения:

…подвал дома № … по улице … типичный для домов подобного типа. Высота около двух метров, потолок деревянный, стены кирпичные. Размер помещения примерно десять метров в длину и шесть в ширину, пол земляной, на стене трубы. В наружной стене имеется небольшое окно, забранное решеткой. В правом дальнем от входа углу имеется вбитый в потолок крюк, согнутый из арматурного прута. На крюке располагается тело потерпевшего, подвешенное за связанные в щиколотках ноги. На груди тела имеется глубокий крестообразный надрез, в который помещен некий неизвестный предмет, размером примерно пять на три сантиметра. До прибытия экспертов предмет решено не извлекать. На стенах помещения нарисованы, предположительно кровью потерпевшего, неизвестные знаки и символы. Здесь же находится таз металлический эмалированный, в котором лежит побелочная кисть и сохранились остатки бурого вещества, предположительно свернувшейся крови…