Эрик Рассел - Дорогое чудовище

– Он приказал нам замуровать его на время какого-то продолжительного, крайне необходимого ему сна и…

– Амафа , – понимающе кивнул Рдина. – И что потом?

– Мы сделали, как он велел. Он предупредил, что может оттуда не вернуться. – Спиди поднял взгляд к небесам, не думая о том, что Рдина может прочесть его скорбные мысли. – Он пробыл там больше двух лет и так и не вышел. – Глаза его вновь смотрели на Рдину. – Не знаю, поймете ли вы меня, но он был одним из нас.

– Думаю, что пойму. – Немного поразмыслив, Рдина спросил: – И как долго тянется период, который вы называете «больше двух лет»?

Люди попытались исчислить его, переводя с земного на марсианский календарь.

– Долго, – произнес Рдина. – Намного дольше, чем обычная амафа . Но ничего из ряда вон выходящего. Случается, по никому неизвестным причинам, и дольше. Кроме того, это же амафа не на Марсе. – Тут он, внезапно оживившись, стал волевым и целеустремленным. Затем обратился к одному из членов экипажа: – Доктор Штрих, у нас случай затянувшейся амафы . Идите в корабль и принесите ваши масла и эссенции.

Когда доктор вернулся, он попросил Спиди:

– Проведите нас туда, где он спит.

У самого входа в пещеру Рдина остановился, увидев надпись из двух слов, сделанную четкими, но непонятными ему буквами. Они гласили:

«ДОРОГОЕ ЧУДОВИЩЕ».

– Интересно, что бы это значило? – сказал доктор Штрих.

– «Не беспокоить», – легко решил его сомнения Рдина, как и полагалось всезнающему капитану. Освободив вход в пещеру, он пропустил Спиди и Штриха вперед, не пустив туда больше никого.

Они появились час спустя. Казалось, все население города собралось перед пещерой. Рдину удивило, что всех не так волновали корабль и экипаж марсиан, как эта простая земная пещера. Конечно же, это не могло быть вызвано интересом к судьбе какого-то мелкого поэта. Тысячи глаз смотрели на них, когда они вышли на солнечный свет.

Распрямляясь, как будто он хотел дотянуться до солнца, Спиди крикнул толпе:

– Он жив, жив! Он выйдет снова через двадцать дней!

Тут же легкая форма безумия овладела двуногими существами. Они состроили гримасы радости и пронзительно затрубили из ротовых отверстий, а некоторые в своем психическом расстройстве зашли так далеко, что принялись молотить друг друга руками.

Двадцать марсиан чувствовали, будто соединились с Фэндером в ту самую ночь. Конституция марсианина особо чувствительна к проявлению массовых эмоций.