Эрик Рассел - Дорогое чудовище

Но тайно, чтобы никому не показалось, что он пренебрегает младшими, он направлял основные усилия на шестерых старших мальчиков, включая Спиди. Фэндер решил, что они – основная сила, на которую мог сейчас рассчитывать этот заброшенный мир. При этом он ни разу не побеспокоился подумать о том, что не технический, гуманитарный мозг также имеет свои достоинства и что могут наступить времена и условия, в которых стоит отойти от узкого взгляда на вещи.

Так что он почел за лучшее сконцентрировать свои усилия на семи старших детях, обучая их все эти долго тянувшиеся месяцы, побуждая их разум, поощряя любопытство и постоянно внушая идею, что страх болезни и смерти может стать разъединяющей народы враждебной догмой, если они не победят его в собственной душе.

Он учил их, что смерть есть смерть: естественный процесс, который следует воспринимать философски и встречать с достоинством, и временами ему казалось, что он не учит их ничему особенному, а просто напоминает им, поскольку глубоко в своих подрастающих умах жила родовая память землян, уже размышлявших над этими проблемами и приходивших к таким же выводам еще за десять-двадцать тысяч лет до этого. И все же он надеялся сдвинуть этот чумовой шлагбаум с пути прогресса и вел детскую логику более быстро к взрослому взгляду на жизнь. В этом отношении он был удовлетворен. Он сделал почти все, что было в его силах.

Как-то раз они организовали концерт, пытаясь спеть, аккомпанируя на его арфе, и время от времени попадая импровизированными строками в такт, затем спорили об относительном достоинстве избранных слов и фраз, пока методом исключения не сочинили самую настоящую песню. Когда из песен вырос репертуар и пение стало более мастеровитым, более отполированным, старик Грейпейт проявил интерес, пришел на один концерт, затем на другой, пока не пристрастился к этому делу, выступая в роли публики, состоявшей из одного человека.

Однажды старший из мальчиков, чье имя было Рэдхед Рыжеголовый, пришел к Фэндеру и ухватился за усик-антенну:

– Чудовище, можно я поработаю с твоим пищевым аппаратом?

– Ты имеешь в виду, что хотел бы посмотреть, как я с ним управляюсь?

– Нет, Чудовище, я знаю, как он работает. – Парень смотрел самоуверенно в большие многофасеточные глаза.

– Тогда как он работает?

– Наполняешь контейнер травой – самыми нежными молодыми побегами, тщательно очищая от корней. Так же стараешься не трогать выключателей и кнопок на аппарате, пока контейнер не наполнится и дверца не будет плотно закрыта. Затем поворачиваешь красный выключатель на триста делений, переворачиваешь контейнер, ставишь зеленый переключатель на шестьдесят. Затем выключаешь, вываливаешь теплую массу из контейнера в самые маленькие формочки и используешь термопресс, пока бисквиты не станут твердыми и сухими.

– Как ты дошел до этого?

– Я много раз наблюдал, как ты делаешь бисквиты. Сегодня утром, пока ты был занят, я попробовал сделать сам. – С этими словами он протянул бисквит. Взяв, Фэндер тщательно его обследовал. Твердый, хрустящий, идеальной формы. Он попробовал на вкус. Превосходно.

Рыжеголовый стал первым механиком, который чинил и обслуживал марсианский аварийный премастикатор – аппарат, измельчающий любую растительную среду, делая ее легкоусваиваемой для любого организма. Такие премастикаторы входили в комплект спасательной шлюпки вместе с аптечкой и прочим подобным инструментом. Семь лет спустя, после того как аппарат сломался, он попробовал привести ее в действие – неудачно, но с побочным эффектом, вызвав целый салют искр. В последующие пять лет он доработал аппарат, увеличив его производительность. За двадцать лет он воспроизвел его и знал теперь ноу-хау, так что мог ставить премастикатор на поточное производство.

Фэндеру оставалось только развести руками, поскольку, как чистый гуманитарий, он имел представление о принципах действия аппарата не больше любого взрослого землянина, понятия не имея о таких вещах, как радиационное пищеварение и обогащение белками. Он мог только поощрять Рыжеголового к дальнейшим поискам и разработкам и предоставить все таланту юного механика – которого у него хватало с избытком.

Подобным же образом Спиди с двумя юношами по прозвищу Блэки Черный и Бигирс Большеухий постепенно прибрали аэросани под свою опеку. В редких случаях, в виде особой привилегии, Фэндер разрешал им взять аэросани на часок покататься самостоятельно. В тот раз они гоняли от рассвета до заката. Грейпейт беспокойно бродил вокруг, с заряженным ружьем под мышкой и еще одним поменьше – за поясом, беспокойно поглядывая на склон холма и исследуя небо во всех направлениях. Виновники переполоха вынырнули в лучах заката, притащив с собой еще одного нездешнего мальчика.

Фэндер собрал провинившихся. Они держались за руки, так что он мог вступить в контакт со всеми тремя одновременно.

– Я очень беспокоился за вас. Энергии саней могло не хватить. А если ее использовать до конца, то больше ее не будет.

Они испуганно смотрели один на другого.

– К сожалению, у меня нет ни знаний, ни возможности перезаряжать сани, когда энергия кончается. У меня не хватает чисто технических знаний моих друзей, оставивших меня здесь одного, – и с этим уж ничего не поделаешь. – Он сделал паузу, посмотрел на них со скорбной миной и продолжил: – Все, что мне известно, – это то, что энергия не уходит безвозвратно, пока санями не пользуются. Если не исчерпать преждевременно запас энергии, ее хватит еще на много лет. – Новая пауза. – А через несколько лет вы будете взрослыми людьми.

– Но, Чудовище, – заметил Черный, – к тому времени мы будем весить гораздо больше, и сани потребуют много больше энергии.

– Что ты сказал? – переспросил Фэндер.

– Больше веса – значит, потребуется больше энергии, – сказал Блэки Черный с видом человека, говорящего нечто логически неопровержимое. – Тут нечего и думать. Это очевидно.

Медленно и очень тихо Фэндер сказал:

– Ты сделаешь это.

– Сделаю что, Чудовище?

– Построишь сотню таких саней или даже лучше – и весь мир откроется перед тобой.

Впредь, с этого самого дня, они ограничивали часом свои вылазки на санях, причем совершали их все реже и все больше времени рылись и копались во внутренностях машины.

У Грейпейта Седой Маковки пусть со скрипом, но стал меняться характер. По крайней мере за два года и последующие три этот рак-отшельник постепенно выползал из своей раковины, стал более разговорчивым, больше стремился к общению с теми, кто постепенно догонял его ростом. Не понимая в точности происходящего вокруг, он присоединился к Фэндеру, сообщая детям остатки земной мудрости, переданные через три поколения отцов. Он учил детей обращению с оружием, которого у него было одиннадцать стволов, причем часть из них хранилась на всякий случай, для замены. Он брал их с собой на раскопку патронов, преподавая азы славного и опасного дела следопыта-трофейщика, роясь глубоко под истлевшими фундаментами, разрывая затхлые, засыпанные песком подвалы в поисках амуниции, еще не проржавевшей насквозь.