Владимир Моисеев - R. E. M.

Они брели по широкой пустой улице. Просто так, без всякой цели. И было приятно идти рядом и слышать, как неожиданно громкий стук шагов растворяется в вязкой и ни на что не похожей ночной тишине. Уже светало. А. молча накинул свой пиджак на плечи Б..

— Я, пожалуй, провожу тебя до дома, хорошо? — сказал А..

— Если тебе так хочется.

А. крепко обнял ее и поцеловал в привычно приоткрытые губы.

— Мне хочется.

«Чертовски хорошо идти вот так по ночному сонному городу, — подумал А… — Все вокруг спят, а мы идем, шумим. Здорово. Чувствую, как на глазах становлюсь лучше. Курить бросить, что ли? И говорить теперь буду исключительно правду, но при этом, конечно, следить, чтобы резкая правда, не дай бог, не обидела бы кого-нибудь… Ввести бы такой закон — раз в год гулять по ночному городу. В принудительном порядке, для общего смягчения нравов. Впрочем, тогда бы город уже не был таким безлюдным и загадочным…» — Тебя опять ругал В..

— А-а.

— Подруга рассказала. При мне бы он, конечно, не посмел. Собрал свою компанию, сам знаешь какую, и пьянствовал как обычно.

— Это так важно?

— Он был очень мил. И так остроумно рассказывал о твоей новой книжке.

— Не стоит об этом. Все это ерунда.

Разбрасывая брызги искр, мимо пронесся трамвай, раскрашенный забавными рекламными плакатами.

— Конечно, для тебя все — ерунда. Но ты прекрасно знаешь, что в отличие от тебя, В. умело использует свое знакомство с Г., да и с Д… Пойми, без их согласия тебя никогда не напечатают.

— Ты преувеличиваешь.

— Если бы. Очень глупо было портить отношения с этим подонком. Теперь его дружки будут крепко держать тебя за глотку. Кстати, что он про твой сон говорил? У тебя что-то со сном не так.

— Со сном у меня все в порядке. Ты просто не поняла. Понимаешь, сон разный бывает. Классический и парадоксальный. RUSH EYES MOVEMENTS, R.E.M. Так вот, оказывается, сновидения человек видит только во время R.E.M.. Вот и все.

— А ты здесь при чем?

— Тебе никогда не казалось, что все, что происходит с тобой, с твоими друзьями и с остальными людьми, лишено какого-либо смысла. Как будто смотришь бесконечный кошмарный сон. Ни капли реальности. Мне однажды это пришло в голову.

— Ты думаешь, что объяснил что-нибудь? Кстати, что ты такое страшное написал? Про сон?

— Если интересуешься… Хорошо. Получилась довольно печальная история о современных влюбленных. Понимаешь, им кажется, что они любят друг друга. Молодой человек красив, силен, очаровательно несмел, да и умом бог не обидел. Девочка — само совершенство. Парень долго не решается признаться в своем чувстве, и, наконец, не выдерживает и проводит объяснение по всем правилам. Это так удивляет девочку, что она от неожиданности соглашается на брак. И все было бы хорошо, но тут… парню начинает казаться, что девочка не совсем той национальности, какой надо. К той же мысли, независимо от него, приходит и девочка. Вот ведь как бывает. Парень не хочет терять любимую из-за глупого недоразумения и просит предъявить документы. Девочка, у которой уже на глазах готовы появиться слезы, с готовностью предъявляет. И ждет искренности от парня. И все бы закончилось хорошо. Скажу по секрету — у них с документами все в порядке. Но девочке кажется, что печать в паспорте смазана. Что она, по-твоему, должна подумать? Ясно — паспорт поддельный. Свадьбе не бывать. Девочка со слезами на глазах покидает растерянного парня… Все…

— Ерунда какая-то. Так не бывает. Это надо же такое придумать…

— Постарался.

Некоторое время они идут молча.

— Ну, вот и все, — говорит Б.. — Пришли. Позвони мне завтра, хорошо?

— Там будет видно. Позвоню, наверное.

Незаметно наступила ночь. Е. понял, что уже давно лежит с закрытыми глазами, не в силах уснуть. Он открыл глаза. Было темно. Сон не приходил, даже глаза не слипались. Е. лежал и удивлялся. Давно такого не было. Если раньше ему и приходилось проводить бессонные ночи, так на то были веские причины. А потом эти причины изжили себя, и сон вернулся.

Опасаясь возможных рецидивов, Е. тщательно анализировал свои ощущения и ознакомился с кучей литературы по теории сна. Это помогло, и теперь он засыпал быстро и спокойно.

И вот — все началось сначала.

Его бесило, что он не может понять причины нарушения своего психологического состояния — никаких особых переживаний, все в норме, болезненных ощущений не наблюдается.

«Важнейшим условием спокойного сна является чистая совесть», — вспомнил он. Но и с этой точки зрения все было в порядке. У Е. давно вошло в привычку подчинять свои поступки определенным правилам. И поэтому он считал свою жизнь правильной.

Сон не приходил. Е. не выдержал и встал. На столике валялось снотворное. Он не любил таблетки, но выхода не было. Приняв лекарство, Е. снова лег, таблетка не подействовала. Только как будто тугой обруч сжал голову, и в затылок впились маленькие иголочки… Е. не мог уснуть.

«Что же это, черт подери, — подумал он. — Надо спать, надо спать…» Ему стало не по себе. Ночные тени сгустились. Привычные днем предметы растворились в ночной тьме.

Комната наполнилась ночными шорохами и страхами. И когда по стенам косо скользнул свет фар, и во дворе взвизгнули тормоза, у Е. сжалось сердце.

— Вот оно… Пришло, — бестолково прошептал он.

Он осторожно, почему-то на цыпочках, подошел к окну. Во дворе освещенный тусклым дворовым фонарем стоял легковой автомобиль. А рядом прохаживался пожилой сгорбленный человек, он курил. Человек был лыс.

«Ерунда, ерунда какая-то, — твердил про себя Е., он никак не мог побороть овладевающий им страх.

Но вот пожилой человек отбросил сигарету — это была сигарета, теперь Е. это ясно видел, — сел в машину и медленно выехал со двора. Вскоре последние завывания мотора растворились в ночном мраке.

Е. включил свет, но это не помогло. Все было кончено. Стоило ли тянуть дальше. Все ясно. Выход один.

Он мельком взглянул в зеркало — на него смотрело мрачное, перекошенное, скованное ужасом лицо неврастеника. Оно вызывало отвращение. И это еще больше придало уверенности.

Е. впервые в жизни подумал о самоубийстве. Он достал лист чистой бумаги и авторучку, задумался — торопиться было некуда.

«Моя жизнь — куча дерьма. Хватит тянуть комедию», — написал он, потом помедлил и приписал: «В моей смерти прошу никого не винить».

По щеке скатилась слезинка.

«Торопиться некуда», — твердил он.

Если бы можно было застрелиться, все было бы отлично. Он всегда предпочитал пистолет, но эта дыра…, да и пистолет не достать. Можно было попробовать повеситься, но нет, это слишком мрачно и, как говорят, прегадко выглядит со стороны. Если бы он мог заснуть, тогда можно было бы открыть газ, уснуть и больше никогда не просыпаться. Но заснуть он, к своему стыду, был не в состоянии, поэтому оставалось только одно — отравиться.