Владимир Моисеев - Формальные письма к Нине

Дорогая Нина!

Время от времени вокруг нас происходят события, значение которых мы понимаем только спустя годы. А бывает и по-другому, иногда несколько необязательных фраз самым удивительным образом отменяют устоявшиеся представления о привычных вещах. Как обвал, катастрофа или счастливое избавление. Наша с тобой мимолетная встреча как раз из этого числа. Без кокетства, стыда или сожаления сознаюсь, что внезапно и бесповоротно изменился самым неожиданным образом, словно по приказу, которого нельзя ослушаться, сделался другим человеком. Не лучше, не хуже, другим. Сомневаюсь, что я стал счастливее, но зато я оказался способен задавать вопросы, которые мне прежде в голову не приходили. Например, зачем я? Ничего себе вопрос, а? Или почему я называю себя фантастом? Что это вообще такое — фантастика? Зачем людям понадобилось заниматься таким странным делом? Что там ни говори, но фантастика появилась давным-давно, давным-давно. Не тогда, когда мы были маленькими. За тысячи лет до нашего появления на свет. Для чего? Для какой надобности?

А вот и еще один интересный вопрос. Почему меня не занимали эти важные, но явно сугубо теоретические загадки до встречи с тобой? Не знаю. Человеческая жизнь вообще стремительная штука. Предаваться размышлениям о природе творчества было некогда, надо было заканчивать очередной текст, потом еще один, еще один. Удачно получилось — и хорошо. А для чего стараюсь, и сам не знаю. Хочется, вот и пишу.

Надеюсь, что заблуждаюсь, но мне почему-то показалось, что ты отнеслась к моим литературным опытам с едва заметным пренебрежением, как к детской блажи, как к бессмысленной причуде не приспособленного к нормальной жизни человека. Мол, у взрослых мальчиков есть свои игрушки, отнимать их не следует, но и поощрять пустые занятия не педагогично. Поясню, почему это для меня важно. В теории мистицизма есть такой термин — «контролируемая глупость». Скажем, человек занимается никчемным и бесполезным делом. Он прекрасно понимает, что ведет себя глупо. Но отказываться от своих привычек не собирается, потому что, с одной стороны, ему хочется продолжать свое глупое дело, а с другой — он может себе это позволить. Заниматься чем-то, не рассчитывая получить взамен что-то конкретное, например, оценку «пять», только потому, что очень хочется — это и есть контролируемая глупость. Термин вполне почетный, но мне меньше всего хотелось бы однажды узнать, что ты считаешь мои занятия фантастикой контролируемой глупостью. Вот, собственно, почему у меня появилось желание защитить фантастику, сама мысль, что дорогие мне люди могут связывать труд, который занимает такое важное место в моей жизни, с эпитетом «глупый», кажется кощунственной.

Для меня очевидно, что фантастика весьма и весьма достойное занятие. Я готов привести доказательства.

Собственно, фантастика — это…

Интересно, захочешь ли ты читать мои рассуждения о предмете, который, скорее всего, тебя мало занимает? Спасибо уже за то, что благодаря тебе я задумался обо всех этих совсем не простых вещах и придумал ответы, которые меня вполне удовлетворяют. А это, поверь, совсем не мало. Теперь у меня есть собственное представление о том, чем я занимаюсь. Мне стало легче жить. Еще раз спасибо.

Перечитал письмо и расстроился. А вдруг ты не поняла, за что я тебя благодарю? Иногда слова оказываются поразительно беспомощными. Впрочем, ничего странного — вопрос явно метафизический. Вот если бы ты одолжила мне 500 евро, моя благодарность была бы естественна, разумна и имела понятные основания. А так — приходится придумывать специальные разъяснительные слова. Именно так. Наверное, мне удалось нащупать некую почву под ногами. Получается, что моя благодарность идет не от разума, она имеет более глубокие основания, сформулировать которые можно только, исписав многие и многие страницы. И я это сделаю, если ты не против.

С наилучшими пожеланиями, Иван Хримов

Дорогая Нина!

Мне кажется, что ты самый добрый, самый отзывчивый и самый терпеливый человек во Вселенной. Твое согласие и впредь читать мои записки о фантастике лучшее тому доказательство. Наверное, ты решила, что дать мне выговориться весьма полезно для моей психики. Ну, чтобы я не держал свою ярость, свои тревоги и обиды внутри себя, не создавал чрезмерное давление на черепушку. Если это действительно так, то ты заблуждаешься. Во мне нет ярости. Есть благоговение перед великими достижениями фантастов, есть гордость, потому что я знаю, что дело фантастики развивается, как это ему и положено, и есть радость от понимания того непреложного факта, что фантастика будет востребована всегда, пока будет хоть один человек будет интересоваться собственным будущим. Не нами фантастика придумана, не нам ее и изводить. Ты же знаешь — я оптимист.

Кроме всего прочего, мое вступление означает, что я не собираюсь обрушивать на тебя потоки теоретических построений (кстати, крайне важных для меня). Расскажу-ка я тебе лучше о книжках, которые я, по разным причинам, считаю самыми показательными достижениями в фантастике последних лет. Так я сразу двух зайцев подстрелю — и читать тебе будет интересно, и с предметом ты познакомишься наилучшим образом.

Но должен предупредить заранее — все оценки, идеи и представления, которые ты будешь отныне обнаруживать в письмах, отражают только мою личную точку зрения, ни в единой букве не претендуя на объективность. Меня интересует фантастика, точнее — идеи, ощущения и представления, которые лично мне удается обнаружить в фантастических произведениях. Художественная литература — занятие субъективное. А фантастика — тем более. Не исключаю, что рано или поздно на свете появится гигант мысли, который попытается сочинить окончательную летопись фантастики, так сказать, пожелает воссоздать академическую версию человеческих размышлений о будущем. Я поставил для себя задачу проще, меня занимают только собственные субъективные ощущения и ничего более.

Про гиганта мысли — это я пошутил. Смею настаивать, что любая заслуживающая внимания история фантастики может быть только субъективной. Я считаю, что только субъективность восприятия способна сделать литературоведческое произведение интересным читателю. Вот мне и захотелось насытить субъективностью каждую строчку своих писем, чтобы ты имела полное основание сказать: «Какая чушь!» Или: «Верно. Забавно. И почему я этого не заметила, когда раньше читала эту книжку». Или: «Надо будет прочитать эту повесть еще раз». Или еще что-нибудь — свое субъективное, что мне сейчас в голову не приходит. Или просто откажешься читать мои заметки дальше. Конечно, полной уверенности в том, что мне удастся увлечь тебя своими рассуждениями, нет. Но тут уж ничего не поделаешь. Как было верно сказано давным-давно: «Одним нравится поп, другим попадья, а третьим и вовсе — поповна».