Юрий Максимов - Предпоследнее дознание

Настал черед досье Виктора Сато. Закончил с отличием военную школу, потом академию — тоже с отличием. Это у них, должно быть, семейное. Смотрим дальше… Успешные операции… боевые ранения… боевые награды… очередные звания… Взгляд остановился на фотографии. Прямой аристократический нос. Вдавленные виски. Впалые скулы. Суровый взгляд из-под густых бровей. Чем-то похож на дядю. Ладно, где у нас сейчас полковник Сато? Карев присвистнул, нахмурившись. Война на Тирате, самое пекло. Таких командировок у него еще не было. Ладно, глядишь, обойдется.

Последнее, что сделал Карев в рабочей сети — отыскал номер видеофона духовника Мартина Сато. Пока устанавливалась связь, следователь лениво разглядывал матовые желтые стеклышки в узорной раме узкого окна. Особых надежд на разговор со священником возлагать не приходилось. Но попробовать стоило.

Динь-динь! — связь установлена. На экране широкое строгое лицо, наполовину скрытое черной, как смоль, бородой. Большие темные глаза, нос «картошкой». Ряса, крест. Фон — салон «прыгуна», часть бежевой стены и кусок кресла. Видно, возвращается отец со службы домой.

— Отец Феофил, благословите!

— Бог благословит. С кем имею честь?

— Следователь Павел Карев, Предпоследнее Дознание. Я занимаюсь делом Мартина Сато. Как я понимаю, вы его духовник?

— Громко сказано. На моей памяти господин Сато заходил в храм всего несколько раз и, кажется, лишь однажды исповедовался, лет пятнадцать назад.

— Не могли бы вы рассказать о нем? Все-таки вы общались с ним так, как никто другой.

— Вы призываете меня нарушить тайну исповеди?

— Нет, Ваше Преподобие. На исповеди каются в грехах. А меня, как вы знаете, по долгу службы интересует нечто прямо противоположное.

Отец Феофил замолчал, задумчиво глядя куда-то за экран.

— Мне стыдно признаться, но о господине Сато я не могу с ходу вспомнить ничего по части интересов вашего ведомства, — наконец сообщил священник. — Разумеется, это свидетельствует исключительно о моем нравственном состоянии, а не о состоянии господина Сато…

Усатое лицо следователя разочарованно вытянулось.

— Отец Феофил, вы даже не пытаетесь помочь. Если вам не по душе моя работа, поймите, что я всего лишь…

Священник простодушно усмехнулся.

— До недавнего времени я и впрямь относился к вашей службе с предубеждением, — признался он. — Подозрительно, когда люди посягают на божественные прерогативы.

— Что вы имеете в виду?

— Попытку отделить небесное от земного в человеке. При том, что занимаются этим такие же люди, у которых и то, и другое перемешано. А в итоге не разделение, а еще большая мешанина выходит. Как правило. Однако история Кайрондера вынудила меня пересмотреть мои взгляды. Такое действительно может помочь в духовной жизни и… заставить взглянуть по-новому на уже привычные вещи. Я бы рад оказать вам содействие, но, поверьте, господин Сато для меня совсем незнакомый человек. Думаю, лучше обратиться к родственникам и сослуживцам.

Это понятно…

Попрощавшись со священником, Карев переключил экран в зеркальный режим и критически осмотрелся. Лицо свое он не любил. Ну что это? Вот если подбородок вправо и вниз, к груди, да еще брови чуточку приподнять — просто загляденье, хоть в модельный бизнес. А стоит повернуться лишь на толику — и на тебе, все черты начинают расползаться, мясистость какая-то вылезает (при его-то худобе!), нос неприятно торчит… Лишь усы выручают.

Подыскав выгодную позу, Карев поправил сбившийся пробор и нажал кнопку «любимого номера». В зале появилась унылая фигура лысого официанта с подносом в руках, но следователь только кивнул ему, не отвлекаясь. Несколько секунд пялился на свою замершую в улыбке физиономию, пока наконец экран не показал Иннушку.

— Да? — узнала, улыбнулась. Искорки сверкнули в неповторимых глазках — голубых, в зеленую крапинку. Черный вьющийся локон выбился из хвостика и коснулся плеча.

— Здравствуй, любимая! Как дела?

— Жду тебя. Скуч…

В тот же миг на экран вылезла квадратная красная морда с двойным подбородком и отблеском житейской мудрости в узких серых глазах. Петрович, будь он неладен!

— Извини, Павел, если прервал, — бесстрастно заметил начальник. — Доложи об успехах.

Покрасневший следователь начал отчитываться, наблюдая поверх экрана, как дымится поставленный официантом окорок с воткнутым ножом и пенится пиво в деревянной кружке. Последовавшие распоряжения начальства были не самыми отрадными. Завтра с утра надлежало отправиться на Тират, к Виктору Сато. А сегодня впереди еще маячил поход на завод. Когда экран наконец погас, есть уже не очень-то и хотелось.

За окном спланировал синий «прыгун-семерка». Хаген подался к окну и с ироническим прищуром проследил за спуском. Надо же, взбрендило какому-то дураку припарковаться у главного подъезда!

Откинулась дверца, из яйцеобразной машины вылез человечек в сером пиджаке — с пятого этажа не особо разглядишь.

Хаген хмыкнул и вернулся к экрану. Пробежался взглядом по столбикам цифр, сладко зевнул и снова отвлекся, чтобы щелкнуть кнопкой кофеварки. Послеобеденная ленца брала свое.

Минуты две спустя дверь распахнулась, и в кабинет вошли двое. Темный коротышка Гуобен и малахольный малый с дурацкими усами и в сером франтовском костюмчике — тот самый парень из «семерки».

— Старший координатор Гельмут Хаген, — главзам елейно улыбнулся усатому и стер платочком испарину с шоколадного лба. — Дознаватель господин Павел Карев.

Хаген уперся кулаками в стол и грузно встал. Протянул пятерню. Рукопожатие у голубоглазого юнца оказалось крепким.

— Господин Хаген окажет вам всемерное и квалифицированное содействие. — Гуобен с приторной физиономией поклонился парню, попятился к двери и, напоследок зыркнув на Хагена, оставил их наєдине.

Пауза. Несколько секунд оба молча разглядывали друг друга. Наконец зашумела и тихонько пикнула кофеварка.

— Кофейку? — поправив зеленый халат, координатор полез в ящик стола.

— Спасибо, нет, — не дождавшись приглашения, гость опустился на стул напротив.

— Не любите?

— Честно говоря, не очень.

— Я тоже, — признался Хаген, ставя на стол белую чашку с коричневым налетом внутри. — Терпеть не могу. Дрянь дрянью. — В столе что-то звякнуло, показалась вторая чашка. — Но жена приучила. Да и здесь. тоже все хлещут. Не станешь ведь себе одному чай заваривать? — Координатор прихватил замызганную кофеварку и занес над чашками. — Так вам плеснуть?

— Ну, полчашечки.

И снова едкий кофейный дух распространился по комнате. Карев невольно дернул ноздрями, но чашку взял. Только после этого координатор, мрачный, как викинг, опустился в кресло и подхватил свою.