Константин Мартынов - «Ныне и присно»

— Посмотрим, что на дыбе скажет, — отрезал воевода. Рука властно ткнула в незамеченную Сергеем дверцу.

Лекарь недовольно буркнул — пожалел даром истраченной водки. Дьячок проворно шмыгнул к двери, потянул за кованую ручку. Раздался душераздирающий скрип.

— Никак смазать не могут, окаянные, — виновато оглянулся дьячок, и, просунувшись внутрь, тявкнул, — Эй, Осип! Забирай оборванца!

Мрак за дверцей прорезали багровые отсветы. Через десяток-другой секунд из-за дверцы послышалось громкое сопение, проем заслонила громоздкая туша.

— Этого мозгляка на дыбу? — утробно прогудел вошедший. — Окачурится ведь, а меня виноватить станете.

Тем не менее, кат сноровисто отстегнул ремни. Могучая ручища сгребла Шабанова, сунула под мышку. В нос шибануло скисшим потом. «С таким Осипом никакой дыбы не надо», — подумал Сергей. В принципе, он хотел сообщить это присутствующим… язык, зараза, отказался подчиняться.

Пыточная оказалась именно такой, какой представлялась душная тесная каморка, земляной пол, очаг с засунутыми в него железными прутьями, из толстенных брусьев сколоченная дыба — медведей на такой растягивать. Посреди пыточной широкая скамья, под ней на цепях покачиваются браслеты кандалов. Рядом со скамьей, на низком широком столе разложен замысловатый инструмент — молотки, клещи, шилья, зловещего вида лопаточки… «Как у дантиста… — невольно поежился Сергей. Кату бы еще белый халат натянуть — и вовсе не отличишь».

Несмотря на попытки храбриться, по телу волнами пробегала дрожь. Висение на сосне иммунитет к дыбе не гарантировало. Заныли плохо залеченные кисти…

«Шкуродеры сраные! Я ж… из последних сил!» На глаза навернулись вызванные обидой слезы. Сергей захрипел, попытался вырваться. Палач хмыкнул.

— Мозгляк, — с непонятным удовлетворением повторил он и обернулся к протиснувшемуся в каморку воеводе. — На дыбу, или что другое сотворить? Помрет он на дыбе-то.

— Тебе виднее, — воевода поморщился. — Мне знать надобно, когда Пекка заявится.

Серегу швырнули на скамью, кандалы вцепились в запястья и щиколотки. Кат задумчиво повернулся к столу, почухал в затылке. Сальные волосы встопорщились облезлым ежом.

— Не-е, — в голосе явственно слышался рокот тяжелых, как валуны, мыслей. — С гвоздьем торопиться не будем… лучше уж каленым железом…

— Ты чего услышать хочешь? — отчаянно выкрикнул Сергей. — Как я на себя наговаривать буду? Правду я сказал, правду! Пекка небось уже до монастыря добрался!

В каморку бочком-бочком пробрался дьяк, боязливо отодвинув пыточный инструмент, сел за стол. Перо ожидающе нависло над пергаментом.

— Не веришь, хоть пару человек в Колу пошли! Не воинов, поморов! Пусть…

Сергей не договорил — в лицо дохнуло жаром, по груди, выжигая дыхание, разлился жидкий огонь. Мир утонул в ослепительной боли… затем вернулась спасительная чернота.

— Я ж говорил, мозгляк, — прогудел кат. — Ему бы вылежаться, созреть, тогда и поспрошать можно…

Воеводский кулак досадливо впечатался в подставленную ладонь.

— Ладно, волоки в темницу, пусть отлеживается…

Воевода повернулся к дьячку, очи грозно сверкнули.

— Смотри, мне ждать недосуг!

Шабанов этого не слышал.

Ночь. Пурга. Утонувший в снегах город. Вокруг ни души. Под ногами пробитая в сугробах тропинка, по правую руку кособочится деревянная двухэтажка, слева нависает крутой заснеженный склон. Над ним виден освещенный прожекторами каменный солдат. Тело заслоняет сопка, но плечи, голова в каске и автомат за спиной пронзительно белеют на фоне пасмурного ночного неба.

«Мурманск?» Сергей недоуменно оглядывается. «Точно. Это ж Туристовка! [36] Туристовка — ул. Туристов и прилегающий к ней район Мурманска .(местн. жарг.) Вернулся!»

Невероятная, сумасшедшая радость захлестнула сердце.

«Вернулся!»

Сергей расхохотался. Звонко, счастливо.

— Вернулся!!! — крик взмыл над заснеженными крышами, унесся к небу. — Слышите, люди, я вернулся!..

— Эка невидаль! — ехидно заметили откуда-то сбоку.

Сергей подпрыгнул, словно пятки прижгли, еще в прыжке развернулся лицом к говорившему… В двух метрах от него из открытой форточки торчала морщинистая старушечья физиономия.

— Ну вернулся и вернулся. Мало ли вашего брата из тюрем повыпускали? Чего на весь город орать?

— Сгинь, бабка! — Шабанов вытер моментально вспотевший лоб. — Чуть до кондрашки не довела.

— Доведешь вас, как же… — проворчала старуха, но форточку закрыла.

«Дома. Наконец-то дома!» Сергей повел плечами, заново привыкая к легкой и теплой синтетике.

— Эй, предок! Тимша! — вполголоса позвал Сергей.

Ответом — тишина. Сергей выждал с полминуты… и почувствовал себя идиотом. А кем, собственно, чувствовать, окликая жившего четыре века назад? Да и жил ли такой? Не поблазнилось ли с перепоя?

— Вот же зараза! Подзатянулся кошмар. Небось, пока я тут бегаю, мать всеми правдами и неправдами сыночка от психушки спасает!

Невдалеке раздался пьяный смех, из темноты вытаяли силуэты шатающейся парочки.

— Пошли ко мне — у меня и диван мягкий, и выпить есть… — явно не в первый раз нудил парень.

— Вот еще! — хихикала девица. — Сначала в кабак!

«Ну, точно дома», — уверился Шабанов и, насвистывая мотивчик из «Эммануэли», зашагал к дороге…

Тихое — на пределе слышимости, — бормотание показалось звуком далекого телевизора. Сергей невольно прислушался…

«Б-ство! — буркнул тимшин голос, на сей раз куда отчетливей. — Сплошное. И мы с тобой такие же!»

«Предок?» Сергей запнулся о несуществующую кочку. Веселье смыло в унитаз неприглядной действительности.

— Ты это что? Как? Значит, все по-новой? — Сергей чуть не взвыл от злости. — Нет тебя, понял?! Это дурь моя со мной разговаривает! Сам в психушку пойду, аминазин с галоперидолом жрать!

«И пойди, — зло усмехнулся невидимый собеседник. — Нам обоим там самое место».

Иронизирующий глюк? Новое слово в психиатрии. Так, глядишь, в учебник засунут. Сергей нервно хохотнул.

Тропинка слилась с относительно широким тротуаром. Появились прохожие. Люди отворачивались от режущего ветра, прикрывались воротниками, шли по-крабьи, боком. Одиноко бредущий парень никого не интересовал.

«Рассказал бы, как дома-то! — тоскливо попросил тимшин голос. — От Пекки, как я розумею, убег?»

— Нет, до сих пор на сосне болтаюсь! — все так же вслух отозвался Сергей. — Пекка? Глюк твой Пекка. Как и ты сам!

Последние слова Шабанов выкрикнул в лицо заступившего дорогу типуса с ищущим взглядом и незаженной сигаретой в руке. Типус поспешно отскочил в придорожный сугроб.

«Сказать что ли в лом? — обиженный голос продемонстрировал близкое знакомство с молодежным жаргоном. — И вообще, нечего орать! Прохожих пугаешь. Я тебя и без ора слышу.»