Павел Хондзинский - Ныне все мы болеем теологией. Из истории русского богословия предсинодальной эпохи

Рекомендовано для издания Богословским факультетом Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета

Рецензенты:

д-р филос. наук О. В. Марченко

д-р ист. наук, д-р церковной истории Н. Ю. Сухова

© Хондзинский П. В., 2013

© Оформление. Издательство Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, 2013

Неисчерпаемость прошлого сродни неисчерпаемости вещества. Добросовестный в своем деле историк, как и добросовестный естествоиспытатель, со смирением признаёт это. Новые факты противоречат известным. Очевидная достоверность официальных документов не согласуется с не менее очевидной искренностью частных свидетельств. Взаимозависимость идей представляется случайным сходством из-за невозможности восстановить посредующие связи. В итоге самые глубокие исторические концепции обречены на горькую судьбу гипотез. Проходит время – их сменяют другие.

Для одних это делает бессмысленным занятия историей; для других – лишь указывает на то, что ее содержание и смысл вполне обнаружат себя лишь за гранью этого мира, где замысел Божий о творении и о каждом человеке откроется как единое действие Любви. С этой точки зрения новые концепции-гипотезы вовсе не обязательно должны ниспровергать уже существующие, но непременно – давать возможность дополнительного обзора, подобно тому как более или менее полное представление о предмете возможно получить, лишь делая его зарисовки с разных сторон.

Сказанное относится как к истории государств и цивилизаций, так и к истории философских или богословских идей. О последних и пойдет речь.

Общепринятый сегодня взгляд на историю русского богословия XVII–XVIII веков представлен еще в «Путях русского богословия» о. Георгия Флоровского и сводится к представлению о пребывании русской традиции в плену западной схоластической мысли. Этот взгляд сложился некогда на стыке религиозной философии и собственно богословской науки. Причем споры западников и славянофилов предшествовали монографиям Червяковского [1] Червяковский П. Введение в богословие Феофана Прокоповича //Христианское чтение. 1876. № 1/2. С. 32–86; 1876 № 7/8. С. 101–152; 1877. № 3/4. С. 291–330; 1877. № 7/8. С. 3–42. , Шляпкина [2] Шляпкин И. А. Святой Димитрий Ростовский и его время. СПб., 1891. , Прозоровского [3] Прозоровский А. Сильвестр Медведев (его жизнь и деятельность). М„1896. , Тихомирова [4] Тихомиров Ф. Трактаты Феофана Прокоповича о Боге едином по существу и троичном в Лицах. СПб., 1884. , Сменцовского [5] Сменцовский М. Братья Лихуды. СПб., 1899. , Харламповича [6] Харлампович К. В. Малороссийское влияние на Великороссийскую церковную жизнь. Казань, 1914. , Терновского [7] Терновский Ф. Митрополит Стефан Яворский //Труды Киевской духовной академии [далее ТКДА], 1864. , Мирковича [8] Миркович Г. О времени пресуществления Св. Даров. Спор, бывший в Москве во второй половинеXVII века. Вильна, 1886. , Чистовича [9] Чистович И. А. Феофан Прокопович и его время: Сборник статей, читанных в ОРЯС ими. АН. Т. 4. СПб., 1868. и других.

Названные авторы (и не только они) немало и добросовестно потрудились для собирания фактов и документов предсинодальной эпохи. Многие из этих материалов они опубликовали в обширных приложениях к своим монографиям, позволяя тем самым своим преемникам не только опираться на их выводы, но и проверять их. К сожалению, интерес к русскому богословию XVII–XVIII веков пробудился практически накануне революционных событий [10] Во введении к своей монографии Тихомиров писал: «Неразработанность не есть участь одной только богословской системы Феофана; в таком положении находится большая часть отечественных догматико-богословских трудов» (Тихомиров Ф. Трактаты Феофана Прокоповича… С. 2). , и многое не было сделано [11] Надо отдать должное западноевропейским славистам XX века, таким как Штупперих, Гертель, Л. Мюллер в Германии или П. Паскаль во Франции, которые в своих монографиях и статьях продолжили начатую российскими учеными работу (см. библиографию). . Наша традиция до сих пор не имеет своего «Миня», без которого трудно составить себе общее представление о ней. Однако в том, что это так, виноваты не только революции и войны XX века.

Если общий ход западноевропейской истории характеризовался постепенной секуляризацией жизни, а значит, и быта или постепенным переходом от быта сакрального к быту секулярному, то своеобразие синодальной эпохи состояло в «двоебытии», своего рода «контрастной полифонии» церковного и секулярного быта, следствием чего явилось «расщепление» нации на «общество» и «народ». Несмотря на все «диссонансы», эта «полифония» приближалась к точке гармонического разрешения в Александровскую эпоху, объединившую Россию представлением о библейских масштабах событий 1812 года. Позднее это единство выразилось в концепции «России – Нового Израиля», принадлежавшей святителю Филарету. Оно же, это единство, дало как бы повторную христианскую «закваску» светской культуре (если рассматривать ее, в согласии с мыслью о. Павла Флоренского, как отделившуюся и зажившую самостоятельной жизнью производную культа [12] См.: Флоренский Павел, свящ. Философия культа //Богословские труды, 1977, № 17, и в частности: «Культура, как показывает и этимология слова cultura от cultus, ядром своим и корнем имеет культ. Cultura как причастие будущего времени, подобно natura, указывает на нечто развивающееся. Natura – то, что рождается присно, cultura – что от культа присно отщепляется, как бы прорастания культа, побеги его, боковые стебли его. Святыни – это первичное творчество человека; культурные ценности – это производные культа, как бы отслояющаяся шелуха культа, подобно сухой кожице луковичного растения…» (с. 117). ).

Сложившийся в этой литературно-философской среде круг идей ощутимо повлиял и на деятелей Церкви. Представления о народе-богоносце, где богоносец подразумевало прежде всего бытоносец, казалось бы вполне православные, своим следствием имели противопоставление в общественно-церковном сознании «Руси» и «России». «Пусть погибнет Россия, но будет сохранена Русь, – писал владыка Антоний Храповицкий, – погибнет Петроград, но не погибнет обитель преподобного Сергия; погибнет русская столица, но не погибнет русская деревня…» [13] Антонии (Храповицкий), митр. Избранные труды. Письма. Материалы. М., 2007. С. 289.

Религиозно-философская мысль предреволюционной эпохи есть во многом следствие этого «вторичного расщепления», совершившегося уже не в общественном пространстве (общество – народ), но в историческом времени (Русь – Россия). Именно эта мысль, оглядываясь назад, видела в своих предшественниках лишь эпигонство, схоластику, «богословие на сваях» [14] Флоровский L, прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 114. .