Джозеф Д'Лейси - Мясо

Обычно девочки засыпали задолго до того, как он заканчивал свой рассказ, но сегодня этого не случилось. Они смотрели на него, широко раскрыв глаза, слушали внимательно и спать явно не собирались. Рассказывая эту историю, он сильно рисковал. Если бы Майя подслушивала, она бы уже давно остановила его; эта сказка напоминала богохульство. Но чем больше он фантазировал, тем больший смысл она приобретала для него. Он нащупал своеобразный ритм, и этот ритм увлекал его все дальше.

Девочки смотрели на отца во все глаза, каждая прижимала к груди куклу, и лицо одной и другой было сосредоточенным. Он как будто услышал их вопросы еще до того, как те прозвучали. И не знал, как будет на них отвечать.

— А почему у мальчиков не было мамы с папой? — спросила Гема.

— Я думаю, их мама и папа умерли, и мальчики остались одни в целом мире.

— А это было по правде? — спросила Гарша.

— Да. Иногда такое случается. Если ребенок остается без родителей или если его родители слишком бедны, чтобы содержать его, и вынуждены от него отказаться, ребенок называется сиротой.

— А в Эбирне есть сироты? — спросила Гема.

Это был непростой вопрос. Ричард Шанти решил не отвечать прямо, вместо этого спросил:

— А вы их видели?

Близняшки покачали головой.

— А в вашей школе нет таких?

— Нет, — дружно ответили они.

— Ну вот и ответ на твой вопрос, Гема.

Девочки переглянулись, как будто договариваясь, какой теперь задать вопрос. Его произнесла Гема:

— А вот Ферримен и маленькие летающие человечки, папа… Они настоящие?

— А ты как считаешь?

Гема задумалась.

— Если мы их не видели, это же не значит, что их нет, верно? — проговорила она. — Может, они где-нибудь прячутся?

Он улыбнулся.

— Может быть.

— Ферримен не придет в наш дом, правда, папа? — спросила в свою очередь Гарша.

Он не хотел, чтобы сказка получилась жестокой. Но, по крайней мере, образ Ферримена отвлек детей от более опасных тем.

— Я не думаю, что Ферримен когда-нибудь здесь появится, — ответил Ричард Шанти. — Ему слишком далеко идти. Я бы не стал беспокоиться. — Он замолчал и после секундной паузы добавил с улыбкой: — Пора заканчивать разговоры. Если вы будете умницами, завтра я расскажу вам новую сказку. А сейчас пора спать, и без возражений, в противном случае сказок больше не будет. Ну все, Гарша, полезай на свой второй этаж!

Сказку обе девочки слушали на нижней кровати. Теперь пришло время Гарше возвращаться к себе на верхнюю кровать. Неохотно она перебралась через сестру и вскарабкалась по лестнице. Шанти поцеловал Гаршу в лоб, потом поцеловал Гему и сказал:

— Я оставлю дверь приоткрытой, но чтобы я не слышал ни звука. Иначе никаких больше сказок, договорились?

— Хорошо, папа, — одновременно ответили девочки.

— Вот и славно. А теперь спите крепко.

Он оставил дочек одних, но через час заглянул к ним, прежде чем самому идти спать. Гарша вернулась на нижнюю кровать, и девочки спали, крепко обнявшись, как две обезьянки. Он не стал их будить. Постояв над ними, он отправился к себе в спальню.

Из своего укрытия в заброшенной башне Коллинз мог подавать сигналы Стейту и Вигорс, своим ближайшим сподвижникам. Он зажег газовую лампу и вынес ее на маленький холодный балкон. Сменивший направление ветер нес на город гнилые запахи мясного завода. Колинз поставил лампу на балюстраду и отсчитал шестьдесят секунд, зная, что по крайней мере один из помощников ждет его сигнала. Потом он унес лампу внутрь и сел на продавленный диван.

Прошло не больше десяти минут, как раздался тихий условный стук в дверь. Коллинз откинул металлическую щеколду — единственный механизм, который еще функционировал, — и открыл дверь. Стейт и Вигорс зашли вместе. Сели на пол перед диваном. Лампа давала слабый желтый свет. Коллинзу были ненавистны газовые приборы, но, если он сам чувствовал себя в темноте как рыба в воде, для Стейта и Вигорс следовало предусмотреть некоторое освещение.

— Мы не думали, что ты вернешься, — сказал Стейт. Это был грузный мужчина, обладавший нежной душой. Коллинз уловил нотку облегчения в его голосе.

— Я тоже не думал. Но впереди еще много дел. Я должен был вернуться.

— Что случилось? — спросила Вигорс.

— Магнус сыграл мне на руку. Но он так просто не сдастся. Вам нужно будет предупредить всех, чтобы спрятались или приготовились к визитам его головорезов. Все, кто связан со мной, составляют группу риска. Проследите, чтобы люди знали о том, что нельзя возвращаться в ангар. Никогда. Это в прошлом.

— Что теперь будем делать? — задала еще один вопрос Вигорс.

— Прежде всего исчезнем. — Коллинз откинулся на спинку дивана и окинул их взглядом. — А потом мы сделаем так, чтобы Магнусу жизнь медом не казалась.

— А «Велфэр»? — подал голос Стейт. — Они недалеко от него ушли.

Коллинз кивнул.

— Я знаю. Им отведена другая роль.

Некоторое время все молчали. Стейт, словно загипнотизированный шипением и светом газовой лампы, размышлял. Лицо Вигорс было непроницаемым. Даже при дневном свете трудно было распознать, мужчина это или женщина, а здесь, в полумраке, ее лицо напоминало маску. После паузы она заговорила первой:

— Обратного пути нет.

— Это так, — сказал Коллинз. — Но много людей может пострадать. Нужно, чтобы каждый, кто пойдет с нами, сделал этот шаг добровольно. У каждого должна быть свобода выбора.

Он все не мог решить, как изложить им свой план. Будут ли они по-прежнему доверять ему? Не разочаруются ли в нем?

Поначалу он не заглядывал так далеко, не понимал до конца, что нужно делать, пока не встретился с Магнусом и не увидел, что он за человек. Принести себя в жертву, оказавшись в лапах Мясного Барона, — этого было недостаточно. Его, Коллинза, смерть ничего бы не изменила. Можно было добиться только молчания — а нужно было, чтобы звучал его голос. Это был голос правды, голос разума.

Он привел своих последователей к этому этапу и теперь должен был составить четкий план дальнейших действий — у него не было иного выбора. Задача была не из легких. Последователи ждали. Он размышлял. Они привыкли к его паузам.

Коллинз провел рукой по своей гладкой голове. На ней уже должны были показаться новые волоски, но с тех пор, как он в последний раз побрил голову, ничего не изменилось. То же самое было и на лице. В течение нескольких дней уже могла бы отрасти щетинистая бородка, но его щеки оставались гладкими, как тыльная сторона запястий. Он подумал, что, возможно, все это связано с тем шоком, что он испытал от встречи с Магнусом: тело отозвалось на него в большей степени, чем душа, — но объяснение казалось маловеским. Сейчас он был более спокойным и решительным, чем в момент похищения, а к смерти он был готов даже тогда.