Леон де Винтер - Право на возвращение

Он отвез Рахель в Нью-Арк [24] Аэропорт в штате Нью-Джерси, рядом Нью-Йорком. и возвращался назад с Хендрикусом. Хитрый пес уселся рядом с Брамом. Всю дорогу до аэропорта он простоял на задних лапах, упираясь передними в окно и глядя на улицу, а теперь быстренько перебрался на пассажирское сиденье со своего матрасика, лежавшего на полу новенького «форда эксплорера», купленного Брамом месяц назад. Через час самолет компании «Эль-Аль», на котором должна лететь Рахель, поднимется в воздух и возьмет курс на Тель-Авив. Она постоянно старалась upgrade [25] Здесь: улучшать, усовершенствовать ( амер. ). все вокруг себя — улаживала большие и малые дела, находила то дешевого слесаря, то старинный крестьянский стол, то рисунок их дома, сделанный во времена Гражданской войны [26] Имеется в виду Гражданская война в США, которую называют еще «войной между штатами» (1861–1865). черным художником из Филадельфии, — и, конечно, найдет чем заняться во время долгого перелета. Рахель уверяла, что не может спать в самолете, но Брам знал по собственному опыту: как только пассажиров покормят, она заснет. Иногда она засыпала в неудобном кресле крепче, чем в собственной постели, и ему приходилось будить ее, когда самолет разворачивался над Средиземным морем, заходя на посадку в аэропорту Бен Гурион. Завтра ее отцу исполняется шестьдесят пять лет, и Рахель решила явиться в Тель-Авив без предупреждения, чтобы сделать ему сюрприз.

В некоторых аэропортах Европы установлены скоростные сканнеры, дающие возможность зарегистрироваться на рейс меньше чем за два часа до отправления, — как раньше, до теракта 11 сентября. Но в Америке, как и в Израиле, контроль осуществляется не машиной, а служащими. Через неделю, когда Рахель будет возвращаться, какой-нибудь чиновник потратит несколько минут на проверку ее багажа. Брам был абсолютно уверен, что компания «Эль-Аль», много лет занимающая первое место в мире по безопасности, доставит ее в Израиль в целости и сохранности. Сам он так и не смог понять, какая сила удерживает самолет в воздухе, и необходимость куда-то лететь приводила его в ужас. Летать приходилось не реже чем дважды в месяц, и всякий раз он сидел, взмокнув от страха, тупо уставясь в экран лэптопа, напряженно прислушиваясь к шуму моторов. Иногда ему чудились перемены в высоте тона или уровне громкости, и он начинал внимательно следить за стюардессами: не нервничают ли они, не бегают ли без надобности в пилотскую кабину. В течение всего полета поведение пассажиров фиксировалось видеокамерами, и Брам был уверен, что служит излюбленным объектом для обучения новичков. Указывая на его смертельно испуганное лицо, выделяющееся на фоне мирно спящих пассажиров, инструктор мог продемонстрировать будущим стюардам и стюардессам паникера: вот он — человек, налетавший сотни часов, но до сих пор не доверяющий профессионализму пилотов; вот он — возможный источник неприятностей.

Если он летел с Рахелью, то благодаря ее легкому нраву был почти спокоен. Она понимала его страхи, но находила их несколько чрезмерными. И о кошмарах, мучивших его по ночам уже почти два месяца, Брам рассказывал только ей.

Нынешним утром, когда он проснулся в полпятого мокрый от пота, она сказала:

— Ты слишком много работаешь. Лекции отнимают у тебя все силы. Надо их прекратить.

— Но нам нужны деньги. Один ремонт чего стоит.

Его книга о Шароне и Арафате, основанная на беспристрастном подборе фактов, стала бестселлером и принесла им достаточно денег, чтобы внести задаток за обветшалый загородный дом, куда они переехали четыре месяца назад. Но лекции, которые он читал по всей стране, давали гораздо больший доход, чем проценты с продажи книги. Именно лекции давали возможность быстро покончить с ремонтом и рассчитаться с ипотекой. Ему хотелось определенности. Он не любил рисковать.

Основу дома — простую прямоугольную коробку — построили в 1828 году, но за два столетия он разросся, превратившись в лабиринт коридоров и комнат, и из-за колоссальной площади в семьсот квадратных метров казался бесконечным. Надо было срочно что-то делать, чтобы он не развалился. Архитектор и подрядчик старательно поддерживали в нем растущий страх. Они долго обсуждали «сгнившие стропила», но стропила оказались в полном порядке. Но все-таки трубы, электропроводку и большинство оконных рам придется заменить, ванные и кухню — перестроить и вдобавок перебрать большую часть крыши. После чего, к концу своей личной пятилетки, они смогут расслабиться и коротать долгие ледяные зимы под надежным кровом просторного, теплого, уютного дома.

Пока что они жили в «новом» крыле, построенном в 1928 году специально для слуг, которых в 1930 году, после биржевого краха, пришлось рассчитать. В плане дом имел z-образную форму; к короткому крылу (три спальни и большая гостиная с открытой кухней), где они жили, с одной стороны примыкал неухоженный газон огромного сада, а с другой — тихая дорога, ведшая к 518-му шоссе, по которому за полчаса можно было добраться до Принстона. Сад занимал небольшую часть их холмистого участка в 26 акров, включавшего собственную английскую рощу, прорезанную просеками и грунтовыми дорогами. Дикие олени и лисы бродили меж деревьев, хищные птицы охотились на мелких зверьков.

До начала зимы надо было успеть наладить отопление, слесарь уже сообщил им, во что это обойдется. Их дом станет настоящим дворцом.

Скоростная дорога номер один связывала аэропорт Нью-Арка с Принстоном. Не прошло и часа, как Брам добрался до пригорода, застроенного недавно отреставрированными домами в колониальном и викторианском стиле, уютными и просторными, с аккуратными лужайками и гостеприимными верандами, украшенными элегантной резьбой по дереву. Дом доктора Джиотти отыскался быстро. Хендрикуса пришлось взять с собой. У Брама имелась сложная схема: в какие дни кому из знакомых можно его завозить, когда приходится читать лекции; но сегодня никто не смог оставить у себя собаку. Бенни пока в садике, за ним он заедет в три.

Джиотти, как и следовало ожидать, оказался типичным итальянцем: маленький, чернявый, заботливый, с темными ироничными глазами и коротко подстриженной бородкой, в дорогом элегантном костюме и элегантных туфлях от Бруно Магли. Кондиционер бесшумно гонял прохладный ветерок по его кабинету. Хендрикус с интересом обнюхивал пол под простыми, обшарпанными стульями и круглым столом, за который они с доктором уселись. И на котором не было книг. Только пачка бумажных салфеток, кувшин с водой и пара стаканов «Duralex» . Когда Рахель велела Браму обратиться к психоаналитику, в университете ему посоветовали именно этого доктора.