Александр Розов - День Астарты

— Я знаю это место по видео, — сообщила Джой, указывая на группу пирсов украшенную маленьким зеленым аэростатом с ярко-желтой надписью. Глядя в бинокль, можно было прочесть, «E9. Cambus staff», — …Нам сюда, верно?

— Наш кэп туда и разворачивается, — проинформировал Ишвар Аванти, и добавил, — Мне давно хотелось непосредственно познакомиться с нашими… Не знаю, как сказать.

— Очень близкие партнеры, — предложил свою версию Кортвуд.

— По-моему, — сказала Джой, — Это называется: «друзья».

— Да, — он кивнул, — Но в бизнесе слово «друзья» звучит двусмысленно.

— У наших итало-креолов, — вмешалась Ниу, — есть такое выражение: «друзья друзей». Означает: «мафиози из моего клана». Смешно, ага!

Кортвуд неопределенно качнул головой. За последние полгода, по TV несколько раз употреблялось выражение «Тихоокеанская таблеточная мафия» применительно к калифорнийской корпорации «Atlink» и индийской фирме «Rinbax», а также лично к Кортвуду и Аванти, и заодно к доктору Джерри Винсмарту. Когда в ноябре Fox-News назвала Лайона Кортвуда «крестным отцом обезьянолюдей», это его даже не удивило. Консервативная пресса упорно называла «homo erectus» устаревшими терминами «обезьяночеловек» и «питекантроп», видимо, чтобы психологически усилить главное публичное обвинение против Кортвуда: обвинение в том, что он специально размывает границу между ветеринарными и медицинскими методами, чтобы выловить миллиарды долларов из этой пограничной неразберихе между животными и людьми.

Заявления консервативной прессы, о том, что эректусы — это «наполовину обезьяны», с точки зрения Лайона Кортвуда были не более, чем PR-ходом конкурентов, но Джой в какой-то момент предложила: «Лайон, поставь себя на минутку на место девчонок, для которых это родные дети». Под девчонками понимались Санди Рэндолф и Келли Клай, которые, с точки зрения юстиции США являлись «суррогатными матерями клонов ископаемых человекообразных существ». Мужья Санди и Келли, меганезийцы Акела Роджер и Спарк Валентайн, с предельным безразличием относились к таким фразам в прессе, но Келли и Санди, родились и выросли в США и жили там до прошлого года. Нельзя было ожидать от них такого же психологического иммунитета… Взглянув на положение дел с этой позиции, Кортвуд серьезно обеспокоился и, стал действовать по своему любимому принципу «лучшая оборона — это нападение». Он вышел на весьма влиятельную в приполярном атлантическом регионе «Неандертальскую партию». Эта партия громко заявила о себе в Канаде, Исландии и Скандинавии, а в Гренландии она получила 40 процентов мест в парламенте — фолкентинге, фактически став правящей.

PR-пляски консерваторов вокруг дилеммы «обезьяна или человек» и оскорбительные высказывания в адрес доисторических представителей рода «homo» (к которому, как известно, относятся и эректусы, и более поздние неандертальцы) действовали на современных «неандертальцев» как красная тряпка на быка. Неандертальская партия выступала за «восстановление качества человеческого общества, деградировавшего в период временного упадка неандертальской культуры в приполярном ареале».

Достаточно было установить первый контакт, и «палеолитическая дружба» между «эректусами» и «неандертальцами» вспыхнула, как степной пожар. Вскоре Келли реализовала свою мечту: спеть на эстраде для широкой аудитории (по телемосту Кюджаллек — Тероа, в паре с гренландкой Кари Лейв). А Санди, известная своими познаниями в ремесле хакера, занялась «политико-аналитической работой». Это словосочетание означало, попросту: поиск компромата на лидеров гренландской консервативной оппозиции. Успехи в этой области были достигнуты так быстро, и оказались столь значительны, что Кортвуд не мог отделаться от мысли, что Санди получает от кого-то информационные пасы… Впрочем, какая разница.

Кортвуд к месту вспомнил свой недавний визит в столицу Гренландии, город Нуук. Вообще-то он приехал на переговоры о снабжении новыми аптечками служащих базы ВВС США в Туле (по-гренландски — Канаак), но заодно попал на слушания по поводу очередной акции «Neanderthal Shelter» — программы защиты детей от насилия…

…Джой похлопала его по плечу, возвращая в «здесь и сейчас».

— Лайон, ты бы тоже помахал девчонкам рукой.

— А? Что?

— Нас встречают… — она показала рукой прямо по курсу.

На квадратном мостике, поднятом над пирсами «E-9» на высоту примерно полтора человеческих роста, наблюдались две эмоционально жестикулирующие фигурки существенно разного телосложения и стиля одежды. Первая — молодая афро, носила только короткий пятнистый папуасский килт, состоящий, в основном, из навесных карманов. Вторая — примерно ее ровесница, но белая (а с учетом местных условий — светло-коричневая), и сравнительно худая, была одета в модный у местных юниоров комбинезон-фартук «ere-style» (радикально облегченный аналог майки и шортов).

— Это как раз Келли и Санди, — пояснил Кортвуд для Раджхоша.

— Симпатичные девушки, — откликнулся индус, — …Мне кажется, Лайон, ваши ребята довольно скромно устроились, с учетом их денежного состояния.

— Нормально устроились, — возразила Хики, — главное: креативно, и места много.

Fare (океанийский коттедж) начинался прямо от трех параллельных пирсов. Терраса первого накрывала пирсы почти до середины, образуя навес и балкон второго яруса. Правое и левое крыло коттеджа представляли собой почти самостоятельные корпуса, построенные в разном стиле. Один напоминал латиноамериканское колониальное бунгало, другой выглядел, как сицилийский деревенский дом, воспроизведенный архитектором, привыкшим работать по принципам ультра-техно. В комплексе, fare производил впечатление чего-то довольно древнего, и начавшего строиться в эпоху бамбука и веревок, а достраивавшегося в эпоху алюминия и стеклопластика.

Через час, теплая компания из пассажиров и экипажа «Lone Star», четверых взрослых хаусхолдеров «E-9», и четверых детей, обосновалась в «сицилийском» крыле дома на «дозорной башне»: круглой легкой площадке под навесом-зонтиком, вынесенной на дюралевой опоре над мансардой. Отсюда, с высоты около восьми метров, открывался замечательный вид на весь атолл Тероа (на котором, как и на большинстве атоллов, максимальное естественное возвышение ландшафта не выходило за пределы четырех метров над уровнем моря). На башню вел трап из мансарды, а спуститься с нее вниз можно было двумя путями: медленно — по тому же трапу, либо быстро (со скоростью свободного падения) — с узкого мостика-консоли, выступающего над искусственной квадратной заводью — бассейном. Акела Роджер (худощавый англо-креол) и Спарк Валентайн (плотно сложенный таитянин или сильно загорелый спано-креол) тут же продемонстрировали, что маршрут мостик — бассейн совершенно безопасен. Затем, в торжественной обстановке (в смысле — под видеозапись для истории) гостям дали возможность потискать четырехмесячных эректусов. Уолт и Ксена, Блэйд и Фелиси, казались абсолютно неразличимыми парами. Санди и Келли признались, что в ноябре рисовали цветным маркером литеры на попах киндеров, чтобы не перепутать, кто чей, однако, теперь дети стали (по словам Санди) «яркими индивидуальностями», и это исключало ошибки опознания. У всех «индивидуальностей» была шоколадная кожа, волнистые угольно-черные волосы и темно-янтарные глаза.