Александр Розов - День Астарты

Красный комбриг задумчиво покивал головой.

— Это хорошо. Но кому принадлежит то, что построено на этих островках?

— Тому, кто делал, или платил, — ответила девушка, — где-то одной — двум семьям, если островок маленький. Где-то — муниципальному комюнити. Где-то — тому партнерству, которое выполняло работы или инвестировало ресурсы. Что-то перепродали через агентство по развитию новых территорий. По-любому, там нормально живут люди.

— Нас не устраивает фирма-инвестор, — сказал Ним Гок, — нам не нужны капиталисты.

— Если ты запретишь людям объединять средства, чтобы купить что-то, то под запрет попадут и кооперативы, и просто состоятельные фермеры — заметил Оскэ, — Между кооперативом и фирмой-партнерством разницы почти никакой. Или, например, здесь: команда Штаубе — это состоятельная семья или семейная фирма капиталистов?

— У вас в Меганезии сложная социальная формация, — ответил кхмер, — Я ее пока не понимаю. У нас на Тиморе проще. Эксплуататоры, эксплуатируемые и безработные. Первых мы ликвидировали, третьих трудоустроили.

— … Вторые на очереди, — добавил Оскэ, стряхивая пепел щелчком ногтя.

— Я не понял тебя. На очереди — значит…?

— Значит, они, либо разбогатеют, и тогда вы их ликвидируете, или у них не окажется работы, и вы их трудоустроите. Это твой алгоритм в динамике. По ходу, это запрет эффективно работать. А то, заработаешь, разбогатеешь и угодишь под ликвидацию.

— Быть богатым не запрещено, — возразил Ним Гок, — Не запрещено даже нанимать на ферму работников по справедливой цене. Запрещено только эксплуатировать. Я это говорил у вас на суде, в Хониаре, и повторяю сейчас.

— Тогда что тебя не устраивает? — удивился Оскэ, — У вас нормальная, малобюджетная социальная машина. Стабильно работает, если отрегулировать армию, чтобы она не разбойничала на территории, но гасила коммерсантов, которые хотят стать оффи. О! Кстати! Есть отличная книжка: «Страны четвертого мира: Стратегия прогрессивно-постиндустриальных военных диктатур». Автор — Джой Прест. Она работала в инфо-бригаде нашего революционного подполья, потом — офицером инноваций Народного Флота, а последние 5 лет была в программах трансэкваториальной модернизации.

Флер потянулась, зевнула и слегка ироничным тоном объявила.

— Ежик, ты не понимаешь. Ним Гок хочет реализовать симпатичный идеал, а ты ему предлагаешь скучную бяку про то, как правильно строить военную диктатуру.

— Это ты не понимаешь, — возразил он, — Никакая это не бяка! Если по классическому марксизму, то военная диктатура, это первая фаза прогрессивной демократии.

— Не военная диктатура, а революционная диктатура пролетариата, — поправил кхмер.

— Ага, — Оскэ кивнул, — Но по Марксу, она военная и демократическая. А пролетарии, кстати, это свободные граждане с домом, семьей, но без денежных богатств, которые работают и способны носить оружие. Так в Центуриатной реформе Сервия Туллия.

— Кто такой Сервий Туллий?

— Римский военный диктатор-реформатор, жил 25 веков назад, или даже больше.

— Свободные граждане с домом, семьей, но без денежных богатств… — Медленно и размеренно повторил Ним Гок, — …которые работают и способны носить оружие. Я думаю, что это полезная книжка. Где ее можно найти?

— Книжку Джой Прест? Она свободно лежит в интернете. Сейчас найду, — Оскэ снова порылся в необъятных карманах своей жилетки и вытащил маленький ноутбук.

Дата/Время: 29.03.24 года Хартии.

Алофи — Футуна

Микеле выключил движок, и надувная моторка по инерции, мягко выползла на песок узкого пляжа рядом с ярким домиком-коробкой, гордо именовавшейся «Центральной Усадьбой Латифундии Карпини». Вытащив легкую лодку на пляж, за линию прилива (необходимое действие, если вы не хотите подарить свое имущество морским феям), Микеле подошел к усадьбе и прочел приклеенную над дверью записку:

«Милый! Я не потерялась, я работаю в новом северо-западном углу участка».

Заглянув в небольшой ангар, примыкающий к домику, он сразу обнаружил, что там отсутствует мини-бульдозер и прицеп-компрессор с пневматической киркой. Не надо было особо напрягать мозг, чтобы догадаться: слышное даже с берега дребезжащее тарахтение означает работу этой пневматической кирки на экстремально-бросовом участке склона горы Колофау. Три гектара почти сплошного камня примыкали с юго-запада к двум гектарам старого, ухоженного участка Карпини, и являлись одним из немногих мест на острове Алофи, не нужных даже фермерам-канакам (совершено не избалованным качеством земель). Позавчера днем Карпини, к нескрываемой радости мэрии Футуна-и-Алофи, взял это безобразие в аренду на 50 лет, а вчера расписал и разрисовал на плане полную программу агротехнических работ, необходимых, чтобы здесь можно было заниматься нормальным фермерством.

Микеле хорошо представлял себе суммарную трудоемкость этих работ, и еще три дня назад, ему бы даже в голову не пришло в это ввязаться но… Когда вечером 26-го они летели домой с Хониары после окончания суда, Чубби сказала: «Милый, мне сейчас хочется заняться какой-нибудь тупой и грубой работой — для рук, а не для головы». Спорить оказалось бесполезно. Все его аргументы натыкались на ее непробиваемое скандинавское упрямство. В 8 утра, немедленно после завтрака, Чубби отправилась реализовывать программу. Разумеется, Микеле не предполагал, что, вернувшись в 6 вечера из университета, обнаружит свою жену все еще продолжающей эту работу…

Фигура, одетая в несколько мешковатый оранжевый комбинезон, накрытая такой же оранжевой каской с плексовым щитком для лица, сжимала в руках пневматическую кирку, как голливудский Рэмбо — ручной пулемет. Обломки слоистой серой породы отлетали от терзаемого склона, как шрапнель. Поодаль громоздились несколько куч аналогичных обломков. Они с какой-то жутковатой аккуратностью были сдвинуты бульдозером ровно на размеченные по плану квадратные площадки. Минуту-другую Микеле наблюдал за этой деятельностью, а потом, выбрав момент, когда грохот стих, пронзительно свистнул. Чубби опустила кирку и медленно повернулась.

— Любимая, положи, пожалуйста, инструмент и сними каску, — мягко сказал он.

— Сейчас! — крикнула она, и длинной серией ударов снесла очередной выступ склона.

Окинув взглядом склон, оценив достигнутый эффект и, видимо, оставшись довольной, Чубби выключила компрессор, и положила на багажную решетку бульдозера кирку, а рядом — каску. Потом повернула к Микеле свое лицо, серое от слоя тонкой каменной пыли. Он медленно вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться, а затем сообщил:

— Любимая! Ты не совсем правильным путем делаешь эту работу.