Розов Александрович - Чужая в чужом море

- Очень познавательно, - заметила она, - и где у нас граница зоны «A»?

- Нигде, - ответил Шуанг, постучав ногтем по экрану, - радиус зоны с уровнем радиации выше 500 милли-Р через час после взрыва составил полуторы мили, при уровне около 5 Рентген в эпицентре. За 10 часов, как и положено, уровни упадаут в 8 раз, так что утром можно будет совершенно безопасно гулять сколько угодно везде, кроме 100 метровой окрестности эпицентра, а через пару дней там будет примерно такая же радиационная обстановка, как в центре обычного американского или европейского мегаполиса.

Эстер покрутила пальцев в воздухе и ткнула в красный кружок на экране.

- Интересно. Наллэ, что ты будешь делать утром, если Виллем со своим дозиметром захочет полезть прямо сюда? Скажешь: Эй! Там еще работают подземные человечки!

- Я ничего не скажу. Я просто покажу ему кое-что… Сейчас, если ты сваришь кофе..

…

Однажды Эстер позвонила Пуме, когда та занималась очередным наведением порядка в fare дяди Еу (так, по-соседски), и пообщалась с патриархом по видео (пока Пума что-то там ремонтировала). До этого Меганезия казалась ей чем-то вроде смеси масла с водой. Как эту смесь не взбалтывай, все равно между двумя жидкостями будет резкая граница. Целостность тут невозможна, слишком разные свойства. Дядя Еу, сам того не зная, дал Эстер ключик к пониманию меганезийского мировоззрения, предельно-либерального в одних аспектах жизни, и предельно-тоталитарного в других.

«… Сейчас Рон почти что взрослый, видишь, поставил fare и даже нашел себе faahine, правда, недокормленную… (Дядя Еу, сидящий в кресле-качалке, и похожий на древне-египетскую мумию, неожиданно - ловко шлепнул по попе Пуму, которая очередной раз проходила от пирса к дому с каким-то увесистым пакетом в руке и большой картонной коробкой на плече) … А тогда он был еще совсем мальчишка, только что поступил в колледж и поставил fare из двух контейнеров. Он их купил в рассрочку, на стипендию, чтобы где-то жить. Вообще, с деньгами тогда было напряженно - не то, что сейчас. Зато, мы меньше покупали мороженую еду в лавках, а больше кушали то, что ловили в море и то, что выросло на огороде. Огород тогда был только для витаминов. Много ли можно было там вырастить? Сейчас другое дело. Правда, овощи какие-то пришлые… (Дядя Еу махнул рукой в сторону миниатюрного - пять sentesimo - огорода, где торчали стволы триффидов, по бамбуковым каркасам вились лианы трансгенного самоанского винограда с лиловыми ягодами, размером с мандарин, а на грядках виднелись огромные оранжевые элаусестерские тыквы)… И рыбалка сейчас проще: Забросил сетку с мини-траулера - вытащил пол-центнера рыбы. Только молодежи теперь лень по-настоящему ходить в море, им бы только баловаться… (Патриарх протянул костлявый палец в направлении пирса Батчеров, рядом с которым стоял на берегу гибрид надувного проа с мото-дельтапланом)… Они теперь летают в Ореор, на рынок, а рыбу ловят через два дня на третий. Вот, когда Рон учился в колледже, мы каждый день ходили на старой лодке, втроем. Третий - Крэгг, который теперь коп. Тоже смешно. Какой из него коп, если он мальчишка? А в то время, с деньгами было не то, что сейчас. Тот янки приехал очень кстати. Он хорошо платил за то, что мы помогли ему с дайвингом. Его папа здесь воевал, в мировую войну, когда плутократы с самураями делили наше море. Вот, дураки: как его можно делить, если оно наше? Потом мы их всех выгнали, вместе с их дурацким «United Nation». Что они тут делят и делят? А папа того янки здесь пропал без вести. Много их парней пропало. Вон оттуда морпехи-янки плыли на своих десантных штуках, а с того берега в них стреляли японские пушки. Пушки до сих пор там, только очень ржавые. Кому все это было надо? В итоге - что: гора ржавого железа, и парни, которые не вернулись домой. Рон и Крэгг ныряли около того берега, искали утонувшие LVT, это такие бронетранспортеры-амфибии. Он знал номер транспортера, где был его папа, которого он никогда не видел. Его мама с тем парнем встретилась весной 1944, и все. Мы нашли 4 разбитых LVT примерно в том месте, но у них другие номера. Больше ста парней-янки, но других. Мы сообщили номера в штаб янки, на Оаху. Может быть, у этих парней тоже кто-то остался. По вечерам мы с этим янки спорили про политику, про демократию, про религию, и всякое такое. Ему не нравилось, что у нас нет партий, что вместо урн и бумажек для выборов - соц-заявка и соц-конкурс, и что вместо марьяжей – хаусхолды, а толерантности нет совсем, потому что Хартия и Tiki. Мы с ним здорово ругались! Он – мне: ваш режим - фашистский. Я - ему: у нас вообще нет режима, у нас бытовое обслуживание. А ваш режим – это надувательство. Сплошные дегенераты у власти. А он мне: что ты понимаешь, папуас? У вас вообще язычество и полигамия. А я ему: у нас, может быть, полигамия, а у вас тетки неудовлетворенные, у парней застой спермы, оттого у вас фаллоимитаторы и агрессия. А он мне: это у нас агрессия? Это мы, что ли, демонстрантов расстреливали? А я ему: не такие ли демонстранты вам сделали 9/11 в Нью-Йорке? Потом доктор ругался: мол, доспоритесь до инфаркта, ага. Но мы же потом нормально мирились. А если не спорить, то не интересно. Вот, с Пумой мы тоже спорим. Она нахваталась всякого, про космос. Как коммунистка. С коммунистами о чем не говори, все равно свернут на космос … (Дядя Еу замолчал, а потом окликнул Пуму, которая, вооружившись монтажным набором и мотком провода, что-то делала на крыше, рядом с консолью солнечной батареи)… Хэй, иди уже сюда, и захвати в доме спиннинг. Давай, развлекай свою подружку, она же тебе позвонила, а не мне. А я пойду, половлю с пирса. Сейчас как раз солнце под хорошим углом, чтоб ловить каменного окуня…».

Впоследствие, Эстер несколько раз вспоминала этот монолог дяди Еу, и у нее сложился образ. Маленькая страна, рассыпанная по великому океану, как семечки по огромному столу. Этот огромный стол, век за веком, делят различные великие державы, империи и геополитические альянсы. Островитяне, каждый раз оказываются в центре чудовищных военных катаклизмов. Авиация и артиллерия совершенно чужих им стран, соревнуясь в огневой мощи, походя стирает с лица земли маленькие домики, огороды, причалы – все, что составляет основу уютной жизни на этих островках. Здешних юношей забирают в чужие армии, а девушек – в солдатские бордели. Бессмысленная оргия разрушения и насилия, закономерными побочными жертвами которой становятся местные жители… Даже у камня лопнуло бы терпение. И островитяне начинают защищаться от любого государства, используя для этого все мыслимые средства… И побеждают. Но логика войны такова, что победитель – наступает. Война, начавшаяся в форме самозащиты, катится дальше уже в форме экспансии. В форме экспорта Алюминиевой революции…