Розов Александрович - Чужая в чужом море

…

Кода она принесла кофе, Наллэ молча повернул к ней один из ноутбуков..

На экране был кусочек каменистого ландшафта, в нескольких местах из-под камней били струйки пара, а посреди всего этого торчал металлический шток с красно-черно-белым щитком. На щитке имелась надпись: «DANGER! RADON GAS!»

- И что означает эта инсталляция? – спросила Эстер.

- Это – общепринятый в мире способ обозначения точек выброса природного радона, радиоактивного газа, который может создавать опасный фон облучения.

- Общепринятый? Гм…

- Ага. Как ты думаешь, где установлен данный конкретный значок?

- Я так понимаю, что вот тут, - она снова ткнула пальцем в тот же красный кружок.

- Увы! – он развел руками, - На этот раз, ты не выиграла суперприз. Это изображение с web-камеры в Национальном Парке Йеллоустоун, у тебя на родине, в США. Там кое-где есть мощные гейзеры, а они обычно совмещены с источниками радона. Знак стоит для безопасности туристов. Мы решили установить такие же знаки в том месте, куда ты так эмоционально тычешь пальчиком. К утру военные их уже поставят. Они обещали.

- Вот как… - задумчиво сказала Эстер, - … Значит все хорошо?

- Ну… - Шуанг снова развел руками, - Как говорит Ематуа, faakane моей мамы, «если тебе кажется, что все хорошо, то последняя папироса с марихуаной была лишней».

- Разумно, - согласилась она, - и что же плохо?

- Скажи сама, - предложил он, - по глазам вижу, что у тебя есть гипотеза на эту тему.

- Моя гипотеза? Нет, скорее мысль… Знаешь, Наллэ, мне кажется, такие вещи открывают ящик Пандоры. Я не только об L-bomb. Я о принципе: нам захотелось взять металлы из-под горы – мы снесли гору. А ведь эта гора, окружающий ландшафт, природа, миллионы живых существ вокруг – это формировалось миллионы лет. А если мы что-то испортим в этом тонком механизме? Знаешь, я читала, что на месте пустыни Сахара когда-то были луга и леса, но люди завели большие стада коз, козы выщипали молодые побеги, леса погибли, влажные ветра уже ничто не задерживало, а сухие ветра начали продувать эту местность насквозь. И теперь там пески. Почти безжизненные. Оно того стоило?

Шуанг откинулся на спинку стула и начал сворачивать самокрутку.

- Если ты так ставишь вопрос, то давай плыть от пирса. Сто веков назад человек первый раз спалил лесо-степь и на ее месте посеял зерно. Можно патетично заявить, что в этот момент был сделан эпохальный выбор, но ничего подобного. Просто человек понял, как выращивать пищу, и стал это делать, чтобы кормить семью. До того большая часть его детей умирала от голода, а теперь ситуация изменилась. И она продолжала меняться по мере того, как человек учился получать что-то от преобразования окружающей среды.

- … И настанет день, - подхватила Эстер, - когда человек преобразует среду так, что она ляжет на дорогу, как загнанная лошадь и скажет: «извини, брат, я сдохла».

- Тут есть две стороны, - ответил он, - Первая: не будем драматизировать взрывы. Самая мощная H-bomb - советская «Kuz-kinamat» 1961 года, имела 50 мегатонн ТЭ, а взрывные извержения вулканов Тамбор и Кракатау в 1815 и 1883 года имели ТЭ 20.000 и 200.000 мегатонн соответственно. Наши инженерно-взрывные упражнения – это мелочь на фоне того, что происходит в природе естественным путем. Они незаметны для биосферы.

- А второе? – спросила она.

- Второе не так оптимистично. Дело в том, что наша биосфера радикально меняет свои свойства каждые 13 тысяч лет - дважды за один цикл прецессии Земли. На фоне этого механико-климатического процесса, все реплики в стиле «давайте ничего не трогать в природе» выглядят, мягко говоря, наивно. Та человеческая цивилизация, которую мы знаем, возникла в начале этого интервала, и истратила уже 3/4 периода относительной стабильности климата. За оставшееся время или цивилизация возьмет климатические процессы под контроль, или эти процессы отправят ее к мамонтам и динозаврам.

- Но человечеству больше миллиона лет, оно переживало такие пертурбации сто раз.

- Человечество, как биологический вид – да, переживало, а цивилизация – нет.

- ОК, Наллэ, допустим, ты меня убедил. Надо учиться управлять климатом, биосферой, атмосферой… Но как из этого следует оправдание взрыва горы ради грабежа недр?

- Никак, - сответил Шуанг, и прикурил свою самокрутку, - Ты совершенно справедливо назвала эту операцию «грабежом недр». Ничем другим она не является.

Эстер тяжело вздохнула и улыбнулась.

- Знаешь, медвежонок Наллэ, твоя циничная честность иногда просто возмутительна.

- Угу, - грустно сказал он, - Это мой врожденный дефект, я всю жизнь с этим...

- Знаешь, - перебила она, - А возьми меня завтра с собой.

- Можно спросить, зачем тебе это?

- Можно. Я боюсь, что тебя попытаются украсть маленькие подземные человечки.

- Ну… Это, серьезный аргумент, не спорю…

- Это формальный повод, - снова перебила она, - На самом деле, я просто маленькая негодяйка и мне хочется посмотреть, как Виллем будет готовить себя к публичному манифесту веры в этих самых подземных человечков. У вас с ним пари, не так ли?

-----------------------------------------------------------------

Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №17.

Проблема транспортного средства морских бродяг.

-----------------------------------------------------------------

Со спутника атолл Кэролайн похож на сабельный клинок. Остается только приделать на севере рукоять, и можно смело рубить с запада на восток. Его длина - чуть больше 5 миль, а ширина – миля с четвертью в самом широком месте. Длинная лагуна имеет 500 метров в ширину и нигде не глубже 7 метров. «Hotfox» - это единственный класс боевых кораблей, способных встать здесь на внутренний рейд, пройдя сквозь очень узкий кривой пролив у северо-западного угла моту Саут. Всего в атолле 40 моту, но только 4 имеют значимые размеры – порядка ста гектаров. Это Саут и Нейк (крайний южный и крайний северный, соответственно) с подземными источниками пресной воды, далее - Лонг (часть рифового барьера на северо-востоке), и Ливорд (центральный выступ западного рифового барьера). Остальные моту - это надводные верхушки кораллового рифа площадью около гектара. Суша здесь не поднимается выше 6 метров над уровнем моря, так что кое-где во время приливов возникают протоки с морской водой. Тем не менее, все моту, кроме самых маленьких покрыты огромной шапкой ярко-зеленого цветущего кустарника, а на Саут и Нейк растут, к тому же, кокосовые пальмы (поставляющие сырье для местного пива).

В период Гавайики, атолл был населен и назывался Римапото, (сейчас от этого периода осталось только миниатюрное древнее святилище - marae на моту Нейк). В европейский период полинезийские жители были истреблены, а колонизаторы неоднократно пытались устроить здесь то добычу гуано, то заготовку копры. Единственное, что у них получилось – это изуродовать часть острова Ливорд. Европейцы так и не смогли здесь закрепиться: у них не получилось жить на расстоянии 800 миль от ближайшего обитаемого острова. В начале XX века атолл был брошен, и там время от времени жили энтузиасты-экологи. В 2001 году атолл получил третье имя – Миллениум, но так и остался необитаемым.