Марина Дяченко - Пандем

– Да… Скажите, пожалуйста, а всеведение Пандема – как вписывается в вашу концепцию?

Отец Георгий надел очки. Воззрился на Кима сквозь дымчатые стекла:

– Жителю древнего мира… да хоть начала двадцатого века, зачем далеко ходить… Любой компьютер показался бы всеведущим. А голос внутри головы… Разве невозможно представить себе технологию… Микрочип, с помощью которого звуки и изображения передаются прямо в мозг… Это в какой-то степени общее место, вы меня извините…

– Общее место?!

Отец Георгий развел руками:

– В свое время я во множестве читал журналы – научные, псевдонаучные… Откровенно фантастические…

– Значит, Пандем – суперкомпьютер?

– Ну, не так уж прямолинейно…

– А вам не кажется, – начал Ким, уже забыв о деликатности, – что вы сейчас пытаетесь спрятаться? Просто повторяете точку зрения официальной Церкви: Пандем, дескать, новый паровоз, поэтому нам только кажется, что его «черти толкают», а на самом деле – безобидный пар?

Отец Георгий сорвал с дерева еще пару ягод:

– Ну… я всего лишь могу сказать вам, что думаю. А вы можете верить мне или нет… А что до официальной Церкви… тут не все так просто. От лица всей Церкви я говорить не могу…

– А дети? Новое, совершенно другое поколение, по сравнению с нами – марсиане…

– Нет. Сравните последнее предпандемное поколение – ваше, например, Ким Андреевич, – и поколение, выросшее две тысячи лет назад. Сравнили? Разница куда больше, чем между вами и вашими детьми… Вы скажете – то десять лет, а то две тысячи. А я скажу: это количественная разница. Не качественная… Вы спросите: разве Пандем не занял в их душах место бога? А я отвечу: за всю историю человечества было много всякого, что пыталось занять место бога в душах детей… И очень часто это всякое… побеждало. На время, Ким, на короткое время…

– Если Пандем суперкомпьютер, – медленно начал Ким, – и если его сведения о мире истинны и полны… А по всему выходит, что это так… Почему он ничего не знает о боге? Почему у Пандема нет доказательств божьего присутствия?

– А вас не смущает, – отец Георгий вытер вишневый сок с усов, – что первые космонавты, оказавшись на орбите, не нашли там никого, сидящего в облаке?

Ким ничего не стал отвечать.

Солнце поднялось высоко. В тени церкви лежали две молодые оленихи, и каждая из них по-своему напоминала Арину. Ким вздохнул.

– У вас на душе тяжесть, Ким Андреевич, – неожиданно сказал отец Георгий.

– Да, – сказал Ким, глядя на дремлющих олених. – Меня разлюбила жена.

Это случилось вскоре после Шуркиной свадьбы. Однажды утром Ким сказал Арине, усадив ее на кровать перед собой:

– А давай поиграем в такую игру: ты сегодня весь день не будешь разговаривать с Паном?

Уже потом он понял, что тон был выбран неверно. Арина давно не ощущала себя ребенком рядом с мужем; Ким ошибся – вероятно, утратил нюх, привыкнув советоваться с Пандемом. А может быть, просто не повезло. Слишком волновался.

– Не понимаю, – сказала тогда Арина и сказала резковато: – Почему?

– Потому что сегодня воскресенье, – сказал Ким. – Я хочу видеть в твоих глазах тебя, твои мысли, а не тень вашего разговора. Понимаешь?

(Это была следующая ошибка. Он начал ее упрекать, а стоило… что-то придумать. Что угодно, только не упреки.)

Арина сидела перед ним напрягшись и – Ким видел – спрашивала у Пандема, за что ей такая обида от близкого человека.

Тогда он взорвался.

Нет, он ничего не сказал. Слава богу, на это у него хватило выдержки. Он просто поднялся… даже не хлопнул дверью. Просто поднялся и вышел.

И не вернулся вечером домой. Не позвонил. Арина и без того знала от Пандема, где он и что с ним. Нет повода для волнений.

…В какой-то момент, сидя в моторной лодке посреди речки, он малодушно подумал: а хорошо бы, она волновалась. Хорошо бы, ревновала хотя бы. Отправиться в бордель? Гнусно…

Моторку он взял на пристани. Там был тент, чтобы ночевать, и ручной ресторанчик, чтобы готовить еду.

Внутри его была совершенная, непривычная тишина. Никто не разговаривал с ним. Иногда Киму казалось, что он оглох. Ночью, выпив лучшего вина, которое нашлось в ресторанчике, он говорил сам с собой. Ему было смешно, потому что Пандем, великий Пандем, сверхсущество и вторая Природа, обиделся, наверное, и решил Кима наказать…

Под утро он понял, что ошибся снова. Пандем чувствовал, как были бы болезненны для Кима – сейчас – попытки завязать разговор, и, с обычным своим тактом, дал ему возможность побыть наедине с собой.

Прошла неделя. Ким вспомнил, как определяют время по часам, и как управляют механизмами, и как пользоваться картой. И много чего вспомнил, неторопливо и подробно – мальчика-Пандема возле горящей машины, молоденькую Арину в день их первой встречи… Рождение Витальки, рождение Ромки…

И, вспоминая, он сделался – впервые за много лет – чудовищно, космически одинок.

Отец Георгий молчал. Вертел очки в руках. Смотрел на Кима широко посаженными, жесткими черными глазами:

– Вы поймали меня… подловили, сами того не желая, Ким… Вам нужен кто-то… посредник между Пандемом и вами?

– Я не могу просить вас…

– Конечно. Я так здорово объяснил вам, что перед господом Пандем – ничто… Карманный калькулятор. А сам я десять лет не говорю с ним. Это больше, чем привычка…

– Извините, – Ким поднялся. – Я пойду.

– Я могу посоветовать вам больше молиться. И просить помощи у Него. И вверять себя Его воле…

– Да, да…

Наверное, Ким надеялся, что после сбивчивой исповеди станет легче на душе. Нет, не стало.

Теперь он шел к выходу. Тропинка была вымощена кирпичами, сквозь щели пробивалась трава… Возле самой калитки его догнал окрик:

– Погодите, Ким Андреевич!

Ким обернулся.

Отец Георгий спешил следом. Очки в его руках бросали во все стороны нервные белые блики.

– Погодите, Ким… Одну минуту. Рано или поздно это должно было случиться…

Ким не знал, оставаться ему или уходить. Отец Георгий крепко взял его за рукав и водворил обратно на скамейку:

– Будьте здесь. Одну минуту. Подождите…

И скрылся в дверях церкви – быстро перекрестившись на пороге.

Ким прикрыл глаза; вишни тыкались прямо в щеку. Казались теплыми.

Отец Георгий вернулся и в самом деле быстро. Лицо его казалось еще суровее, еще аскетичнее прежнего:

– С божьей помощью я принял решение… Прошу вас, подождите еще. Пока не вернусь. Будьте здесь…

Он повернулся к Киму спиной и двинулся в глубь церковного садика. Шаг его, поначалу твердый и решительный, становился все мягче и медленнее; наконец темное одеяние скрылось за деревьями.

Ким сорвал вишню и бросил в рот. Не чувствуя вкуса.

…Говорить с Пандемом – впервые за десять лет? Ради Кима – или ради себя самого?