Александр Фед - Ариадна обрывает нить

Смех стал слабой гарантией того, что через пятнадцать минут тело докладчика не будет с позором вынесено на задворки науки.

– Теперь и я верю в библейские откровения! – воскликнул Щербаков, подняв руки над головой. – Нет сомнения в том факте, что змей-искуситель вручил яблочко божественной мудрости именно Лие, извините, Еве. Впрочем, «Библия» скромно умолчала о том, что она одна съела этот запретный плод знаний и мудрости, решив не предлагать его Адаму, думающему о рыбалке и футболе…

На этот раз, даже ответственный секретарь не смог сдержаться от смеха, увлечённый общей реакцией на очередную шутку физика. У него не осталось сомнений, что Щербаков сможет проговорить хоть до ужина, и никто этого не заметит.

Его удивила способность русских шутить, даже в критических и безнадёжных ситуациях. Вполне возможно – это защитная реакция людей на ту экономическую и политическую нестабильность, которые преследовали и преследуют Россию на протяжении всей её обозримой истории.

– Да… чрезмерная стабильность и обустроенный быт несут застой эмоций и отсутствие иммунитета к неожиданным трудностям, что приводит нас, европейцев, в состояние стресса или паралича воли, даже в самых безобидных ситуациях. Так произошло, когда Гитлер за полгода оккупировал всю Европу, парализованную неожиданным нарушением бытового комфорта…

Я прав, утверждая в своей последней книге, что русские выиграли во Второй Мировой войне, именно, из-за отсутствия у них нормальных бытовых условий жизни людей. Для русских солдат холодный блиндаж и сырой окоп не были самым страшным испытанием, если учесть, что они получали, при этом, полноценное, даже усиленное питание и фронтовые сто грамм водки…

Плох тот солдат, который думает не о наступающем враге, а о собственных подштанниках, которые испачкал, да ещё и промочил в окопной грязи, да, вдобавок к этому, привык завтракать, обедать и ужинать в строго определённое время, уходя на «обеденный перерыв» в самый разгар атаки врага…

Ответственный секретарь, будучи бельгийцем и профессором социологии, исследующим проблему влияния бытовых условий жизни людей на их сознание, не заметил, как отключился от происходящего в зале. Он не слышал многих технических подробностей, которые излагал Щербаков.

Впрочем, для него, гуманитария, они ровным счётом ни о чём не говорили. В этот самый момент его интересовали собственные мысли относительно твёрдости духа европейских солдат, изнеженных, с самого рождения, бытовым комфортом.

– Вот поэтому, у нас не было и не могло быть Брестской крепости, которая одна держала осаду, в полном окружении, почти полтора месяца, а вся Франция, ставшей лидером по времени противостояния фашистам, – всего месяц…

Зал снова взорвался хохотом, что оборвало ход мыслей социолога…

– Теперь, вы понимаете, что основная задача состоит не столько в достижении около световых скоростей, а в том, чтобы пронзать пространство, не затрачивая на это время.

Сергей быстро отыскал, в огромном зале, взглядом Лию и, обращаясь непосредственно к ней, продолжил.

– Как весьма точно заметила правнучка Евы в энной степени – время наш враг! В этой связи, замечу, что аппарат «Нультон» даёт возможность делать гигантские прыжки в космосе вовсе без потери времени. Естественно, некоторые технические задержки неизбежны. Например, при разгоне звездолёта, его манёврах между звёзд или при необходимом изменении курса звёздного корабля.

Именно из-за названных мною потерь времени, в результате всего полёта, они могут составить несколько месяцев или лет, при крайне негативных или непредвиденных обстоятельствах. Впрочем, даже в этом случае мы можем говорить о годах, а не о десятках лет.

– Извините, господин Щербаков, – неожиданно для всех, обратился к докладчику ответственный секретарь, который, к своему собственному удивлению, втянулся в техническую тему доклада. – Мне хотелось бы услышать от Вас точный, я бы сказал, однозначный ответ на вопрос, который волнует нас всех. Мы говорим о чистой теории или о практических результатах? Если меня не обманывает моя память, вы представились нам, как двуликий Янус, в двух ипостасях: физик-теоретик и практик. Хотелось бы знать, в которой из них вы сейчас?

Щербаков оценил тонкость юмора бельгийца и поспешил ответить, не пытаясь сдерживать своей улыбки.

– Сейчас, я в облике практика. Более пяти лет моя лаборатория работала над созданием уникального аппарата, позволяющего прокалывать пространство практически без затрат времени – мгновенно.

Мы окрестили наше детище «Нультон», за его способность строить электронные нуль-тоннели, экранирующие звездолёт от гравитационных полей Вселенной. Обращаю ваше внимание на тот важный факт, что именно на их преодоление приходится основной расход топлива звездолёта.

Проходя сквозь электронный тоннель, построенный с помощью нашего аппарата, космический корабль не только экономит свой энергетический запас, но и совершает мгновенный прыжок, без затрат времени, на огромное расстояние.

– Сергей, как вам пришла в голову подобная идея? – Онри Бенно решил не упускать случая, поближе познакомиться с будущим напарником по полёту. – Вы решили скопировать идею червячных переходов, которые образованы сверхмощными чёрными дырами? Я прав?

– Конечно, правы, но ошибаетесь.

– Не понял? Это как?

– Очень просто. Не могу же я обидеть своего будущего напарника по трансгалактическому полёту? Вот и получается, что относительно червячных переходов – вы правы, а вот насчёт зарождения идеи «Нультона» – увы, промашка вышла.

– Спасибо, за поддержку моего авторитета, но что же тогда натолкнуло вас на столь оригинальное и простое решение. Напомню, что «всё гениальное – просто».

– Ку-ку, ку-ку… – прокуковал Щербаков. – Это я к тому, что «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». И вам, спасибо, за добрые слова, а идея зародилась совершенно случайно.

Проговорив ночь со своими хорошими друзьями, которых я давно не навещал в Москве, из-за засосавшей, как болото, рутины повседневных дел, я, как «сонный тетерев», ехал в сторону Савёловского вокзала, надеясь, успеть к первой электричке на Дубну.

Заснуть сразу не получилось, и я наблюдал за довольно упитанной мухой, скучая на задней площадке первого вагона трамвая, довольно плотно прижатый к поручню и заднему смотровому стеклу, спешащими на работу москвичами, предпочитающими общественный транспорт личным авто.

В таком печально-помятом виде и застала меня эта самая, муха-толстуха, спокойно летающая от одного вагона к другому, ограниченная двумя стёклами, на которые она поочерёдно усаживалась, совершая утреннюю «пролётку» в одну и другую сторону. Неожиданно, у бокового окна задней площадки трамвая, послышался возмущённый голос дамы, с солидной причёской на её чиновничьей голове: «Мужчина, вы как не мужчина, прямо?! Закройте этот жуткий ветер в форточке, он мне всю причёску поломает! Стоит, и дела ему нет, а я налачена и с причёской!».