Александр Фед - Ариадна обрывает нить

– Почему жаль? Я действительно Эркюль Пуаро, только реальный, а не герой романа Агаты Кристи и не частный детектив, а профессор социологии…

– А говорили, что не занимаетесь сыскным делом, когда на этом конгрессе каждый день сталкиваетесь с преступлениями всего человечества или отдельных его представителей?

– Знаете, Серёжа, я могу вас так называть?

– Валяйте, «хоть пирогом назовите, только в печь не сажайте».

– Спасибо, не посажу, я имею в виду печь. Вы знаете, Сергей, а ведь вы абсолютно правы относительно преступных дел и отдельных личностей. Мне стыдно в этом признаться, но во время вашего выступления… – Эркюль замялся, думая, стоит ли говорить правду.

– Не бойтесь, сын мой, облегчите свою грешную душу и вам будет легче. – Пропел по поповски Щербаков, сложив руки на своей груди и, наклонив голову в сторону, изображая кающуюся Марию.

– Нет! Вы просто невыносимый человек!

– Не правда, достаточно двоих хилых или одного крепкого мужика, чтобы вынести мои 64 килограмма.

– Сдаюсь, дружище! – он взглянул на свои часы, и его лицо стало серьёзным. – Сергей, нас уже заждались в Президиуме Конгресса. Я провожу.

– Ну, веди меня, Миклуха Маклай!

– Спасибо, что не назвали Иваном Сусаниным.

– Браво, да вы знаток российской истории?!

– И не только.

– Послушайте, Эркюль. – Щербаков неожиданно остановился, с совершенно серьёзным выражением лица. – А там, куда мы идём, не суд инквизиции, обещанный за мою болтовню?

– Нет, можете успокоиться, там свои, друзья. – Они скрылись за дверью, что располагалась за трибуной, но была прикрыта портьерой…

Обещанный секретарём короткий технический перерыв затянулся до самого вечера. Во время ужина было озвучено срочное объявление, о том, что все желающие приглашаются в центральный зал Конгресса, для заслушивания итогов проведения научного форума.

Подобное известие превратило все общественные помещения в подобия ульев, а участников Конгресса, вместе с журналисткой братией, в копошащихся и жужжащих пчёл, готовящихся дать отпор косолапому грабителю мёда.

В назначенное время, огромный зал Конгресса был забит по максимуму. Появившийся перед собравшимися Эркюль Пуаро объявил о начале экстренного совместного заседания всех секций. За огромным столом, что расположился возле трибуны, разместились председатели всех секций Конгресса, представители ООН, включая Председателя. Зачитанное Пуаро решение было коротким, но произвело эффект взорвавшейся бомбы.

– Единогласным решением Президиума Конгресса, сегодня, в 19 часов, было принято решение завершить работу Конгресса, в связи с достижением им поставленных целей, а именно: решено, создать на острове Вознесения, что в Атлантическом океане, научно-исследовательский центр по подготовке и осуществлению первой звёздной экспедиции землян в далёкое будущее…

Остров Вознесения, как место для создания Центра Подготовки Первой Звёздной Экспедиции был выбран не случайно. Учитывались многие важные факторы.

Одним из важнейших из них, было отсутствие на нём крупных населённых пунктов, что гарантировало относительную безопасность запуска звездолёта. Близость к экватору планеты, позволяла серьёзно облегчить запуск огромного космического корабля, не только экономя стартовое ракетное топливо, но и заметно снижая мощность самих двигателей.

Тёплый, даже жаркий климат не требовал постройки дорогостоящих отапливаемых ангаров и сборочных цехов, которые легко заменялись конструкциями навесов, которые при необходимости превращались в закрытые ангары и отдельные лаборатории, с помощью натяжных стен.

Да и само название острова Вознесения, весьма точно, отражало символический смысл предстоящей экспедиции, дающей человечеству надежду на вторую и более разумную жизнь, оставившую в прошлом все свои пороки и проблемы, как это делает приговорённый к смертной казни преступник, пройдя через обряд покаяния и отпущения грехов.

Мир закипел, как огромный муравейник, на который случайно упала сочная, опутанная паутиной гусеница, обещающая вкусную и сытную трапезу всем жителям муравьиного мегаполиса.

Десятки тысяч фирм и предприятий, по всему миру, получили серьёзные и срочные заказы на изготовление необходимого оборудования для отдельных блоков будущего звездолёта и аппаратов «Нультон», оживляя умирающую от перепроизводства бытовой, повседневной продукции промышленность ведущих стран мира.

Были обновлены и увеличены в своей мощности, давно действующие синхрофазотроны, или ускорители элементарных частиц. Впрочем, основной надеждой учёных был новейший коллайдер, построенный в Европе и превратившийся в «долгострой», из-за недостаточного финансирования на конечной стадии его строительства, что пагубно отразилось на качестве монтажа многих его узлов.

Восстановление коллайдера давало надежду на создание и накопление, в специальных электромагнитных капсулах, достаточно большого запаса антивещества, которого должно было хватить на весь полёт, без учёта его пополнения из космического пространства.

Ни у кого не вызывал сомнений тот факт, что только прямоточный термоядерный двигатель, в комбинации с фотонной тягой, аннигилирующего в струе термоядерных выбросов, антивещества, мог обеспечить разгон звездолёта до необходимой скорости.

Можно назвать ещё многие десятки аналогичных по сложности и важности проектов, которые совершили скачок в будущее науки, однако, не им было суждено стать лидерами в рейтингах информационных агентств и издательств. Наиболее захватывающим всеобщее внимание, стал конкурс по отбору кандидатов в члены экипажа, строящегося звездолёта.

Желающих попасть в состав будущей звёздной экспедиции было огромное количество, тем более что конструкторы будущего летательного аппарата ввели жёсткое ограничение по количеству астронавтов – десять человек, не более.

Психологи внесли важное дополнение: женщины и мужчины должны быть представлены равными составами, исключая семейные пары и людей, уже имеющих свою семью.

Несомненно, что предстоящая экспедиция была сопряжена с множеством опасностей, которые нёс в себе далёкий космос. Однако, самое главное и печальное, никто не мог точно определить возможную продолжительность звёздной экспедиции. В идеальных условиях прохождения полёта звездолёт должен был вернуться на Землю через несколько месяцев, максимум, через год.

Впрочем, приходилось принимать, как возможный вариант, и возможность возвращения экипажа через несколько лет и даже десятилетий. Не исключали и, как самый крайний вариант, невозвращение звездолёта при его поломке или иным причинам, который скрывал в себе космос. Данное обстоятельство вынудило бы экипаж стать вечными пленниками своего космического дома, а, возможно, совершить вынужденную высадку на другую, подходящую для жизни, планету. Рассматривали все случаи, не принижая возможных опасностей.