Алесь Kуламеса - Умереть за Родину

Если бы он был не майором, а хотя бы подполковником, то нам бы дали номер с джакузи. Но и так не плохо — мультивизор, кондиционер, ионизатор воздуха, ванная с круговым душем и мини-сауной. Ну и интерьер соответствующий. Не в каждом отеле можно найти такой номер. В армии же все жилые помещения были сделаны по высшему разряду. Минимум — три звезды, если сравнивать с гостиницами. А ещё во дворе каждой части — открытый бассейн. И закрытый, для холодного времени суток. Словом, государство всячески заботится о своих защитниках. Не мудрено, что многие так стремятся в армию. В последнее время — сам слышал в новостях — приходится устраивать конкурсные отборы, как при поступлении в университет.

Тем более что места в военных частях очень много. После того, как в октябре сорок шестого года все страны мира приняли закон о разоружении и следом — положение о взаимозачётной схеме, звание «рядовой» в нашей армии отменили. Остались только ефрейторы, сержанты и выше. В остальных армиях мира сделали так же. А США отменили и сержантов — Штаты и здесь захотели быть впереди всех.

Вместе со званиями, за ненадобностью, упразднили и боевые награды. Оставили только за выслугу лет, отличную службу и всё такое. Ветеранам награды, конечно, тоже оставили. А выплаты за ранения и пенсии — утроили. После разоружения это перестало быть проблемой — денег в государстве появилось очень много, ведь расходы на оборону сократились более чем в восемь раз.

Отец кинул сумки на кровать и ушёл в душ. А я сразу же включил телевизор.

На «Первом» по-прежнему шли новости. Агапову сменил другой ведущий — Юрий Симонов. Он выглядел гораздо бодрее своей предшественницы и уверенно читал текст:

— …теперь на каждом пункте взаимозачёта в нашей стране есть комиссия наблюдателей из ООН. Их задача — следить за тем, чтобы взаимозачёт шёл честно. Точно такие же комиссии заняли свои места на пунктах противника. Многонациональный состав комиссий, куда включены представители разных государств, гарантируют непредвзятое, беспристрастное и объективное наблюдение за процессом взаимозачёта. Наш корреспондент Аркадий Волков пообщался с главой комиссии ООН по нашей стране…

Это было неинтересно, и я переключил на другой канал:

— Мы наблюдаем за отправкой Кантемировской дивизии к пункту взаимозачёта. Приказ поступил всего час назад, но дивизия уже пришла в движение. Один полк отбыл, сейчас заканчивается погрузка второго. Провожать бойцов пришли сотни людей.

На экране появились молодые парни, которые сидели в открытых кузовах грузовиков и весело улыбалсь. Им бросали цветы, девушки старались дотянуться, чтобы поцеловать. Солдаты хохотали и свешивались с бортов, подставляя губы.

— Как вы можете видеть, — продолжал рассказывать невидимый журналист, — бойцы полны энтузиазма и с радостью готовы отдать свои жизни за свободу нашей Родины. Почти все их них ещё не женаты, поэтому вместе с ними на пункты взаимозачёта отправятся их родители и браться с сёстрами. Они грузятся в поезд в километре отсюда. Разумеется, на пункте взаимозачёта, они встретятся. Нам удалось поговорить с родителями одного из солдат. Они ещё не отправились, но ждут своей очереди с нетерпением.

В кадре появился седоватый мужчина, держащий под руку немолодую женщину. Рядом с ними стоял, широко улыбаясь, парень с нашивками сержанта.

— Мы гордимся тем, что наш сын — солдат! — срывающимся от волнения голосом произнёс мужчина. — И очень рады, что сможем быть с ним рядом, когда он будет отдавать свой долг стране. Это ведь прекрасно — умереть за Родину! Правда, дорогая?

Женщина молча кивнула. В глазах её стояли слёзы, но она нашла в себе силы улыбнуться. Сына камера не показала.

Шум голосов и моторов перекрыла мелодия «Прощание славянки», которую заиграл военный духовой оркестр. Машины тронулись. Люди бежали за ними, кидали солдатам оставшиеся букеты, что-то кричали. В ответ с грузовиков махали руками и смеялись.

Я позавидовал им. Если нам придётся отправиться к зачётнику, то меня вот так по ТВ не покажут — я поеду на поезде, как член семьи военного. Чтобы ехать на грузовике, нужно быть солдатом. А что, если…

Вошёл отец.

— Папа! — подскочил я к нему. — Папа! Я хочу тебе кое-что сказать!

Отец присел и повернулся ко мне:

— Я тебя слушаю.

— Пап, а как ты смотришь на то, чтобы я тоже стал солдатом? Как ты!

Отец отреагировал на удивление спокойно. После его странного поведения утром, я ожидал более бурной реакции. Однако он достаточно спокойным голосом спросил:

— Зачем?

— Ну, — замялся я, подыскивая слова. Сложно вот так сразу взять и объяснить это желаниё. Просто я знал, что это будет правильно, — Понимаешь, если нашу часть вдруг отправят на взаимозачётник…

— То тебя отправят следом, вместе с остальными, — перебил меня отец, едва сдерживая раздражение. — Я не хочу разговаривать на эту тему. Кроме того, тебя не возьмут из-за возраста.

— Но ты сам рассказывал, как мой дед пошёл на фронт, когда ему исполнилось шестнадцать. Чем я хуже него?

Отец резко вскочил и шагнул ко мне, я инстинктивно отшатнулся. Он замер, потом торопливо сел обратно.

— Тогда было другое время, — его голос звучал глухо, он словно выдавливал из себя слова, — немцы рвались к Москве, и их нужно было остановить любой ценой. Сейчас всё не так. Совсем не так…

Глядя на грустное, можно даже сказать скорбное, лицо отца, я вдруг понял, почему хочу стать солдатом.

— Пап, — я подошёл к отцу, — я просто хочу быть рядом с тобой. Когда нас повезут туда, я хочу быть рядом.

Отец поднял голову, и мне показалось, что он готов заплакать. По крайней мере, его глаза странно блестели. Не уверен, возможно, просто почудилось — ведь отец не плакал, даже когда умерла мама.

— Спасибо, сынок, — сказал он тихо и крепко сжал мою руку, — кроме тебя у меня никого не осталось.

Захотелось обнять его, что бы он понял, как я люблю его, но отец не признавал таких нежностей. Поэтому я просто ответил на его пожатие.

Какое-то время мы молчали. Потом отец отпустил мою руку и поднялся.

— Давай поговорим о твоём желании позже. Может, нас никуда не отправят. Идёт?

Я кивнул. Может и правда, к чему торопиться? Всё же отец лучше знает, что и как надо делать.

— Вот и хорошо. — Отец посветлел. — Мне нужно идти — служба. В шесть часов будет общий ужин, а до этого времени, думаю, ты найдёшь, чем себя занять.

Он надел фуражку и сказал:

— Если ты голоден, то можешь сходить на кухню. Скажешь, что мой сын. Тебе обязательно что-нибудь дадут.

— Да не хочется пока.

— Понимаю. Если что, ищи меня в штабе. Только по пустякам не дёргай, хорошо?

— Да ладно тебе, пап, я ж не маленький, всё понимаю.

Читать дальше