Альфредо Бонанно - На ножах со всем существующим

Это - потребность в атаке на врага. Это - необходимость нападения на эксплуататоров и их лакеев. Потребность эта созревает медленно в глубинах движения. Сначала она существует на индивидуальном уровне, и это уже - великое завоевание. Затем она выходит на свет, и оборонительная фаза кончается. Движение переходит в наступление.

Есть в истории моменты, когда знание кристаллизуется в головах тех, кто борется. Нужда в толкователях истины пропадает. Вещи проявляются в своей наготе. В силу вступает реальность борьбы, и борьба сама производит теорию.

С переходом капиталистического производства в спектакулярную фазу товарная форма распространилась на всё существующее: на любовь и науку, на чувства и сознание. В этой фазе капитал пожирает всё, включая революцию. Если последняя не порвёт окончательно с моделью производства, если будет выдвигать «альтернативные формы» и т. п., система проглотит её и не поперхнётся.

Только борьба не может быть поглощена. Отдельные её формы, отлившись в строгие организационные структуры, кончат тем, что вольются в иллюзию. Но выбравшие игру и отказавшиеся от идеологии производства, сохранят себя для жизни.

На повестке дня - атакующая игра революционных сил против гигантской безжизненной иллюзии игры капитала.

9.

Делай всё сам!

"Bricoleur" - карманная партизанская энциклопедия

Это просто. Ты можешь всё сделать сам. В одиночку или с несколькими верными товарищами. И никаких сложностей. Не требуется даже особых технических знаний.

Капитал уязвим. Всё, что нужно - это решимость.

Болтовня отупляет. Речь даже не о страхе. Мы не боимся, мы просто полны идиотскими, сфабрикованными идеями, от которых не так-то легко освободиться.

Человек, решившийся на действие - не смельчак, не исключение. Это просто индивид, прояснивший для себя вещи, пришедший к выводу, что бессмысленно и убого играть ту роль, которую ему предназначила система. Полностью в своём уме, он переходит в атаку с блистательной решимостью. Совершая действие, он попросту осуществляет себя. Он переходит в состояние радости. Царство смерти рассеивается перед глазами, как дым. Сея разрушение и ужас во владениях боссов, он утверждает радость и покой в своём сердце и в сердцах угнетённых.

Революционные организации не понимают этого. Они следуют модели, которая воспроизводит реальность производства. Идея количества довлеет над ними, мешая совершить качественный скачок в измерение радости.

Подобные организации рассматривают вооружённую атаку в чисто количественном свете, и задачи решаются в терминах фронтального столкновения.

Так капитал оказывается способным контролировать многое. Он может позволить себе роскошь принять противоречия, выявить сценические элементы, использовать негативные эффекты, чтобы ещё более расширить спектакль. Капитал готов принять атаку в количественном ракурсе, потому что он предвидит здесь все ходы. У него монополия на правила и он принимает главные решения.

Напротив, революционного действие в модусе радости бесконтрольно и заразительно. Оно расширяется, как пятно нефти. Играющая атака обрушивается на реальность и расшевеливает её. Это совершенно не предусмотрено в модели, которая давит сверху. Игра сверкает тысячами значений, но все они лишены стабильности, и это смущает власть. Внутренние связи игры в момент атаки разрываются. Но общий смысл сохраняется - смысл, который игра имеет для исключённых, для эксплуатируемых. Решившие вступить в игру с самого начала и наблюдающие освободительные эффекты игры -все получают от игры первоклассное удовольствие.

Сообщество радости структурируется следующим образом. Это - мгновенная готовность вступить в контакт, фундаментальная для самых глубоких слоев игры. Игра -коммунитарное действие. Она редко обнаруживает себя как изолированный факт. Если же это случается, то в игре появляются отрицательные элементы психологической репрессии. Они подрывают игру - креативный стержень борьбы.

Именно коммунитарная сущность игры препятствует возникновению произвольных значений, придаваемых ей. В отсутствии коммунитарной базы индивиды могут навязывать игре собственные правила и смыслы, непонятные и чуждые другим. Превращая игру во временную приостановку своих тягот (работы, отчуждения, эксплуатации), люди убивают её.

В коммунитарном согласии игра обогащается пересечением взаимных действий. Творчество выигрывает при встрече освобождённых воображений. Каждое новое изобретение, каждая иная возможность переживаются коллективно без заранее сконструированных моделей.

Традиционная революционная организация обычно кончает тем, что навязьшает свои техники всем и каждому. Она неизбежно движется к технократии. Особое значение, придаваемое механическим аспектам, ведёт к власти инструмента.

Революционная структура, стремящаяся к переживанию радости и разрушению власти, рассматривает инструменты, которыми она пользуется в борьбе, всего лишь как инструменты. Люди, использующие инструменты, не должны стать их рабами. Точно так же те, кто не знает, как пользоваться инструментами, не должны стать рабами тех, кто знает.

Диктатура инструмента - наихудшая из всех диктатур.

Главные орудия революционера - его совесть, его готовность на действие, то есть его решимость, его индивидуальность. Оружие само по себе - всего лишь набор инструментов и, как таковое, должно постоянно подвергаться критической переоценке. Мы слишком часто оказываемся свидетелями поклонения пулемёту.

Вооружённая борьба не основывается на оружии. Оружие не заполняет революционное измерение. Тупо сводить всё к оружию. Игра, однако, заключает в себе этот риск. Она может превратить жизненный опыт в игрушку, в нечто магическое и абсолютное. Не случайно автомат стал символом многих боевых революционных организаций.

Мы должны оказаться по ту сторону всего этого, чтобы войти в революционное измерение радости. Пора избавиться от мифологизированных объектов и других ловушек товарного спектакля.

Капитал совершает своё последнее усилие, отвечая на вооружённую борьбу. Он укрепляет свою последнюю границу. Ему необходима поддержка «общественного мнения», чтобы действовать там, где он не вполне уверен в своих силах. И он развязывает психологическую войну, используя все средства современной пропаганды.

Нынешняя организация капитала делает его уязвимым для любой революционной структуры, способной самостоятельно решать, какие средства, время и место избрать для атаки. Капитал сознаёт свою слабость и старается её компенсировать. Полиция недостаточна. Армия тоже недостаточна. Капитал надеется на интеллектуалов. Он подключает учёных. Он взывает к бдительности «простых людей». Он поворачивается к наиболее вялой части пролетариата. Но чтобы иметь успех, капитал должен расколоть классовый фронт. И вот он распространяет среди бедных новый миф об опасности вооружённых организаций, повторяя при этом старые байки о святости государства, семейного очага, детства, моральности, закона и свободы. Пропаганда и спектакль, древняя ложь и современные технологии действуют как одно целое.