Сергей Калашников - Странный мир

Тишина. Славка и сам удивляется тому, насколько точно этот неказистый ребёнок сформулировал довольно сложное для его возраста положение. Мужчины не вмешиваются.

— Это ты из-за своей мамы? Как ей было трудно привыкать? — «докладчик» сообразил, что к чему.

— Ну да. Представляешь, она до сих пор иногда оговаривается. Как ответит мне: «Да, госпожа», — у меня просто ноги подкашиваются. А ведь полжизни нет над ней никого. Подруги её любят, муж хороший. Хотя, еще говорит, что если не она у очага управляется, не чувствует себя хозяйкой положения. А кто ее на кухню пустит, если лучше неё никто шелка не ткёт?

Опять молчание. Дети всасывают, а старейшины им не мешают.

— Ящики привезли, — вопль из-за кустов. Ребятню сдувает. Очень нужны им умные разговоры, когда можно устроить весёлую бучу, а потом разбежаться по окрестным плантациям и, не делая умных лиц, радоваться теплому солнцу, спелым маслинам и выискивать ещё не обобранные ветки, вместо того, чтобы слушать скучный доклад.

Исчезновение публики никого не смущает.

— Ну, что, Паклин, как полагаешь, стоит слова твоего внука включить в текст? — улыбается Мишка.

— Пожалуй, не помешает, автор доклада извлекает из кармана ручку.

— А ты в точности запомнил?

— Не дословно, на старой Земле таких тренировок памяти в школах не было. Но смысл передам. Сейчас допишу и можно зачитывать по радио.

— Ну-с, Миша! Что у нас действительно плохого? — Славка уже понял — есть новости. Слишком возбуждён сегодня их безопасник.

— Вверх по Оке идёт удалой стружок. И гребцов на нём — тридцать два сидят. На нашем, правом берегу селений нет, а вот к вольным землепашцам, что обосновались так, что с воды видны их покосы или пашни, заглядывают подряд и без пропусков. Надо полагать — данью обкладывают.

— И что ты думаешь, произойдёт дальше?

— Думаю, — Мишка нахмурился, — это воевода Кухтыль с Камы от деда своего князя Сивого. Дань заломит такую, что крестьяне дождутся его ухода и сделают ноги. На левом берегу Волги так уже было в позапрошлом году. Едва он уплыл, восемнадцать родов к нам запросились. Приняли мы их, конечно. Подогнали баржу, помогли загрузиться вместе со всем скарбом и спрятали аж на реку Алатырь. Помогли отстроиться, инвентарь им хороший привезли. Кстати, в Паклинском отчёте они не фигурируют, поскольку всё ещё дичатся, держатся особняком.

В прошлом году этот же воевода по Ветлуге поднялся, но никого там не нашёл. Нет в тех местах населения, по крайней мере, по берегам, а данников своих отыскать на Волге не смог. Вот нынче Оку проверяет, на предмет покорения и обложения. Так что дубовый бронекатер с БТРовской башенкой спрятан у нас на реке Серёжа, и три мелксидящие самоходные баржи. Подготовишек из приокских заповедных лесов воспитатели отводят на юг. Наблюдаем, ждём развития событий, — Мишка разводит руками. — С этими хлебосеятелями, если предложишь что — откажутся обязательно. В степь от реки уходить, им резону нет, не любят они вдали от леса жить.

— Как полагаешь, а почему это воинство на нашем берегу ничего не ищет? Нет признаков жилья?

— Лет тридцать тому назад наши разведчики поднимались по Каме. Встретили городок, вокруг городка — деревеньки. Засеянные поля, стада пасутся, конные патрули. Ребята к ним как к людям с дарами пришли, а те их повязали и к делу приставили. Скотный двор чистить, и другие работы по хозяйству. Дружина невелика, но смотрит зорко. Так что парни наши на вопросы о том, откуда они взялись и зачем приехали, ответили честно, ну а неделю спустя, сбежали. Не рекой ушли, а степью да перелесками. Так дело было, Максютка?

— Так дядя Миша. С тех пор мы с Митькой клеймёные.

— Так с тех пор мы на Каму и не суёмся, не до войны нам, сам понимаешь. Разведчики в те места хаживали, смотрели издалека. Городок рос, деревеньки вокруг него множились. Точных данных нет, поскольку заглядывали мы в те места не каждый год, а по причине сохранения скрытности, никого ни о чём не расспрашивали, таились, в общем. По прикидкам получалось, что тамошний князь Сивый сгонял к себе людей с притоков и населял ими свои земли, — Мишка замолчал.

— Тогда, почему Кухтыль не забрал туда землепашцев с Волги? — недоумевает Славка.

— Во-первых, путь неблизкий. Даже по рекам. Во-вторых, возможно решил опробовать менее хлопотный для себя способ обирать население. То есть, приехал, отобрал, уехал. А, может быть, щупал почву для создания своего собственного княжества.

Славка любуется ночным морем. На склоне прибрежной возвышенности есть просторная площадка с удобными для сидения камнями. Один конец меховой безрукавки подстелил, второй проложил за спиной. Удобно. В шестьдесят четыре года тело уже не испытывает радости преодоления трудностей и на неудобства реагирует иначе, чем в молодости. По вечерам приходиться обуваться даже в этих поистине тёплых краях. Он еще не слишком стар, но оценивать свои возможности приходится тщательно.

Луна за спиной высоко над горизонтом. В пустынном просторе моря нет ничего волшебного или завораживающего. Небосклон не изобилует звёздами — видны только самые яркие. Вне конкуренции Большая Медведица. Полярная звезда тоже отыскивается без труда. И мысли, которые хотел разложить по полочкам, уединившись и сосредоточившись, не торопятся выстроиться ровными рядами или слиться в экстазе воссоздания цельной единой и полной картины мироздания.

Полудрёма, перед внутренним взором мелькают лица прекрасных женщин, собственное удивление при виде вытащенного на берег «судзучьего потроха». Это впечатления дня укладываются в заполненный за годы жизни стек долговременной памяти, вытесняя давние, долго не извлекавшиеся на свет воспоминания. Вроде как проверка идет, оставить или стереть? Славка давненько пользуется этим приёмом, так что задача решается на автомате. Информацию об эмоциях — долой. События, причины и следствия — хранить. Во время сна мозг занимается серьёзной работой, и если есть возможность «подсказать» ему, по какому алгоритму эту деятельность вести, может получиться и что-то полезное.

Дрёма дрёмой, но внешнее восприятие тоже исправно выполняет свои обязанности. В звучание ночных насекомых вплетается, нет, не звук, пропуски. Кто-то сюда идёт бесшумным шагом хищника, который, правда, сейчас не таится. Так ходят свои, когда чувствуют себя в безопасности.

Всё верно, мальчик и девочка. Неслышно выскользнули справа и устроились на камушке прямо перед ним. Паренёк расстелил свою меховушку, а юная леди накинула просторную шаль сразу на обоих. Нет, не обжимашки-целовашки, сидят рядышком спиной к нему, рассказывают о себе. Знакомятся. Нат из Курска, а Славкина чернокожая дочура Танка из Куренёвки. Старик невольно прислушивается. Ребята явно планируют продолжать знакомство, строят планы на будущее. Совместное, между прочим. А им всего по двенадцать лет, ещё два года учиться в школе.