Мария Семенова - Лунный пёс. Антология

В ногах началось шевеление; поджав колени, мальчик опять открыл глаза. Ксенька спрыгивала с кровати, на лету изменяясь. И вот уже в комнате стояли юноша и девушка — вернее, с виду юноша и девушка, а изнутри…

Маська каким-то образом знал, что это Макс и Ксенька, что они остаются Максом и Ксенькой, хотя облики их сияют, а сверху будто одежда из света — очертаний не разберёшь.

Глаза юноши, чёрные, без зрачков — провалы в бездну, — лучились радостью и неожиданной, вовсе не собачьей, даже не человеческой мудростью. Девушкины же остались кошачьими — изумрудными, с вертикальными щелями…

— Здравствуй, Теллаирани, — проговорил Макс, подходя и протягивая руки.

— Здравствуй, Манлариен… — улыбается Ксенька — повадки кошачьи, верхняя губка чуть вздёрнута, глазищи огромные… Только что усов не хватает…

— Ты говоришь? Макс? Ксюня? — бормочет Маська. — У меня бред? Я болен?

— Почему он не спит? — удивляется Ксенька.

— Не знаю, — пожимает плечами Макс. — Придётся объяснить ему… рассказать… Раз уж так вышло.

— Ма! Глеб! — истошно кричит Маська. Ему так страшно, как, наверное, ещё никогда не бывало.

— Тише… — успокаивающе шепчет юноша, присаживаясь на кровать.

Девушка, которую даже в уме сложно и дальше называть «Ксенькой», садится с другой стороны, проводит нежной рукой по взъерошенной мальчишечьей шевелюре.

— Они не проснутся этой ночью, — шепчет Теллаирани. — Никто из людей не должен проснуться. Пока… — Она вздыхает, переглядывается с Манлариеном.

— Почему? — шёпотом спрашивает Маська.

Зонтик из световой пыли за окном становится всё более и более густым, мириады тончайших световых ниточек, изгибаясь, разлетаются в разные стороны.

— Идут… — шепчет Манлариен.

Теллаирани… Манлариен… Новые, незнакомые имена почему-то быстро запоминаются, становятся родными. Амуру приятно перекатывать их на языке, и он произносит вслух… Юноша и девушка переглядываются, и в глазах их такая радость, такое счастье от встречи, что Маська неожиданно перестаёт бояться. Они хорошие, видит он. Просто хорошие, и всё.

— Что рассказать? Кто идёт? — спрашивает он.

Манлариен вздыхает, опускает голову, Теллаирани неожиданно грустно улыбается.

— Это так сложно, а ты такой маленький… — говорит она, снова проводя рукой по его волосам. — Понимаешь, люди… Они… Вы сейчас проходите свой путь. И каждый раз, когда вы оказываетесь на краю катастрофы, по всему миру собираются… Советы.

— Зачем? — шепчет Маська, кутаясь в одеяло. Ему зябко и снова страшно.

— Чтобы решить, достойны ли вы идти дальше или… окажетесь всего лишь… — Она замолкает, вздыхает и оканчивает: — Неудачной ветвью эволюции.

— А вы? — шепчет он, хватаясь за руку Манлариена. Рука тёплая и сильная, и Маське становится не так жутко от всего этого безумия.

— А мы свой путь уже прошли, — отвечает юноша.

— Тогда что же вы здесь делаете? Почему позволяете людям… — Маська запинается, потому что не знает, как выразить все те чувства, что вспыхнули в душе.

— Мы… — говорит Теллаирани, улыбаясь мягкой кошачьей улыбкой, — мы отдаём свои долги.

— Людям? — удивляется мальчик.

— Всем, — смеётся Теллаирани. — По большей части друг другу…

— За людьми мы скорее присматриваем, ну и помогаем по возможности… — добавляет Манлариен.

Маська набирается храбрости заглянуть в чёрные провалы его глаз. Они на удивление добрые, мягкие и немного грустные.

— Значит, вы… всё время… всё знаете? — изумлённо спрашивает он.

— Нет… — снова вздыхает Манлариен. — От такой пытки мы избавлены и вместо этого наделены различными инстинктами, ну и… материальным мозгом в той или иной степени.

— Мы всё вспоминаем только в такие вот ночи. А потом снова забываем… — прибавляет Теллаирани.

На улице что-то происходит: звуки, шорохи, шаги… Маське кажется, что он замечает, как поворачивается на голове Теллаирани чуткое кошачье ушко…

— А почему вы похожи на людей? — спрашивает Маська.

— Это нынешнее свойство Земли… — непонятно отвечает Теллаирани.

— Пора… — говорит Манлариен. — Лежи, ничего не бойся…

И они вдвоём поднимаются и выходят.

Маська не в силах лежать. Несколько минут он вертится, потом скидывает одеяло и, даже не подумав, что одет всего лишь в лёгкую пижаму, выходит на двор. Ему не холодно и не жарко, будто нет здесь никакой температуры, как нет времени, а может, и воздуха, и вообще ничего. Хотя двор же есть… И крыльцо, на котором он стоит…

Зрелище, раскинувшееся перед ним, захватило и заворожило его. Десятки светящихся людей — вернее, нелюдей, просто принявших такой облик, повинуясь нынешним свойствам Земли, — собрались во дворе. Маська вдруг осознал, что он всё это знает и понимает и знал и понимал всегда…

Он окинул взглядом двор. На месте вишни над собачьей конурой стояла немолодая уже женщина, тоже сияя световой одеждой и радостной улыбкой заодно. А из-за изгороди, где давным-давно растёт каштан, смотрел дедок белоснежный, жаль не видать, есть ли у него борода, но глаза… Зелёные листья, сгустки травы, а не глаза, — глубокие, густые и тоже без зрачков…

А из леса подходили всё новые и новые. Собирались, кого-то ждали.

Зонт сияющих нитей ещё висел над горизонтом, постепенно растворяясь, как пройденный след… Внезапно одна искорка брызнула в их сторону. Все голоса, приветствия, улыбки смолкли, глаза неотрывно смотрели на приближающуюся световую ниточку. Маська почувствовал, что это одна из самых главных гостий, та, кто будет принимать окончательное решение, — потом, когда каждая капелька её выслушает личный «Совет» и примет своё…

Искорка приближалась, становясь всё больше, и вскоре появилась самая красивая женщина из всех, что только доводилось Маське видеть.

Волосы её сияли солнцем, платье переливалось бирюзовыми водопадами, и глаза казались глубокими водоёмами. Сейчас они были светлы, почти прозрачны, будто стоит приглядеться — и увидишь дно, мягкий песок, серебристых рыбок… Но не хотелось бы Маське попасть под бурю их гнева.

Женщина подняла руки, блеснувшие золотыми искрами, в мягком, но властном приветствии. Именно она позволяет эксперименту быть, именно ей разрешать или не разрешать его продолжение.

Глаза её потемнели, волосы приобрели металлический блеск, а водяное одеяние вдруг стало чёрным и густым — Маське на миг почудилось, что она сейчас истечёт своей нефтяной печалью…

— Всё, — произнесла она, и голос её звучал глубоко и бархатисто, как звёздное эхо. — С меня довольно.

— Люди… заслуживают ещё один шанс, — ответил Манлариен.

Большинство глаз посмотрело на него неодобрительно.

— Ещё один? — спросила женщина, и в глазах её полыхнули глубины океанов. — Сколько ещё шансов они заслуживают? Сколько ещё можно ждать? Я сейчас же повернусь, ось лишь немного наклонится, а их не останется никого! Не в первый раз…