Кристофер Фаулер - Бесноватые

— Я наблюдала за макаками, — сказала Кейт как-то декабрьским утром. — Самки худеют. Они плохо выглядят. И мех у них меняется, уже не блестит. Я не очень много знаю о том, как им положено вести себя в стае, но похоже, что самки обычно не занимаются поиском еды: их обеспечивают самцы. Только последнее время самцы перестали это делать.

Джош знал почему. Синно забирал их запасы и те кипы фруктов, которые ежедневно падали с деревьев, и приносил их к вилле, как своего рода религиозное подношение. Синно залезал на свое место на ветке и дожидался, пока появится Кейт, однако, когда появлялся Джош, вожак убегал. Каждое утро Джош очищал веранду, выкидывая все назад в джунгли, — еще до того, как выходила Кейт.

На следующий день Джош открыл дверь и обнаружил огромного раненого краба, который лежал на спине и задыхался на воздухе. Синно сидел на дереве под дождем, не двигаясь, и с шерсти над его безжалостными глазами лилась вода.

— Я не буду играть в твои игры, — пробормотал Джош, осторожно поднимая краба за болтающуюся ногу и кидая его в кусты. — Ты будешь играть в мои.

На следующее утро он дождался, пока пройдет стая, а затем отправился в лес с холщовой сумкой, наполненной объедками с кухни. Макаки были всеядны, а их самки явно голодали. Они обычно шли за самцами окольным путем, и именно на этой дороге Джош рассыпал еду. Он еще вытряхивал из сумки ошмётки рыбы, когда услышал, что стая возвращается. Сердце его остановилось, когда Синно и другие самцы миновали его буквально в нескольких метрах. Самки проследовали за ними, виновато задержавшись на дороге, усыпанной едой и быстро запихивая деликатесы за щеки. Синно закричал на них и принялся бить их по головам, а затем он увидел Джоша. Его лишенная выражения физиономия, располосованная светом и тенью, не выражала никаких эмоций. Он смотрел так добрых десять минут, затем резко развернулся на месте и удалился прочь по деревьям, как будто взобрался по лестнице.

Джош испугался, но был возбужден. Он показал обезьяне, кто был хозяином территории. Он подорвал лидирующее положение Синно. В следующие несколько дней горки пахучих фруктов на веранде сократились в размерах, по Синно вскоре вернулся на свое обычное место — наблюдать за Кейт.

Когда утром в пятницу прибыли холодильные установки, Арону понадобилась помощь с бумагами, и Джош поднялся рано, чтобы помочь ему, а Кейт осталась спать. Но гораздо больше Джоша волновало то, что он пропустит момент, когда стая поутру будет проходить мимо виллы.

— Нам нужен список оборудования, — сказал Арон, разыскивая папку под рабочими прилавками в новом винном погребе. — Ты же не взял его с собой домой вчера вечером?

— Да, это я виноват, ты прав, — признал Джош. — Я забрал список с собой. Не надо было мне пить эту последнюю бутылку. — Они отмечали прибытие французских вин, разбирая клеть с разбитыми бутылками. — Я принесу.

Он побрел назад по грязным тропинкам, пересекая обжигающие полосы света. Перед ним целая армия сороконожек, красных, как английский почтовый ящик, и каждая величиной с человеческую ладонь, копошилась в мертвых мокрых листьях. Приближаясь к вилле, он услышал, как льется вода. Кейт обычно пользовалась внешним душем — крытой шифером деревянной коробкой на веранде, с широкой медной головкой душа. Она стояла спиной к нему и намыливала бедра и загорелый живот. Белая пена сползала по ложбинке у нее на спине к ягодицам. Стоя под душем, она напевала — песенку, которую они пели вместе, добираясь на машине к друзьям. Ныне между ними лежало полмира. Высоко на темном дереве сзади в своей обычной позиции сидел Синно и наблюдал за ней, пустые его карие глаза не двигались, руки свисали ниже ветки, а выставленный на обозрение кончик пениса был похож на бутон алой орхидеи.

Заорав, Джош кинулся к дереву с камнем в руке и швырнул его что есть силы. Камень попал Синно прямо в морду. Самец издал вой боли и протеста и пропал. Кейт закричала. Глаза Джоша были дикими:

— Ты знала, что он там! — кричал он. — Ты видела его! О чем, черт возьми, ты думаешь, когда заигрываешь с ним?

— Ты с ума сошел? — закричала Кейт в ответ, испуганная его внезапной вспышкой. — Я понятия не имела, что он там, мне и в голову не пришло оглянуться. Ты что, за какую-нибудь больную меня принимаешь? Да что с тобой такое, в конце концов?

— Ты помнишь, что говорил Арон, — ты играешь в игры с ними, они играют в игры с тобой, — сказал Джош, борясь за глоток воздуха в пропитанной жарой и влагой атмосфере. — Он лидер, этот твой вожак стаи, остальные пойдут за ним куда угодно и будут делать то, что он им скажет.

— Что он им скажет? — Кейт закрыла воду и схватила полотенце. — Мой вожак стаи? Послушай, что ты говоришь! Это повторялось в Лондоне, и это повторяется снова, когда вокруг даже и людей-то нет. Ты говоришь о животных, Джош, о животных! Ты ведь даже и не понимаешь, что история повторяется, правда?

Джош внезапно почувствовал себя потерянным. Он попытался обнять Кейт, но она отступила назад.

— Прости меня, Кейт, — прошептал он. Может, все дело в том, как он на тебя смотрит, я знаю, что он хочет тебя. Я знаю, это выглядит смешно, но ты должна понять, что находишься в опасности. Он изучает тебя. Он приносит тебе подарки. Он дожидается, пока я уйду, и тогда принимается свободно шпионить за тобой. Ты как-то сказала, что у некоторых людей звериные души. Разве не может быть у животного человеческой души?

— На биологическом уровне — нет.

— Может быть, дело не в биологии, может, это глубже, чем кровь и плоть. Так многое дошло до нас из тех времен, когда мы еще не делились на людей и зверей. Как мы можем понять? У них те же человеческие потребности, ты сама так говорила, а там, где существуют потребности, всегда есть место обману. Я люблю тебя, дорогая, я просто не хочу, чтобы ты пострадала.

— Когда мы вернемся, думаю, тебе надо будет обратиться за профессиональной помощью, — Кейт ринулась в виллу и захлопнула дверь перед его носом.

Джош знал: это было выше их разумения. Они находились вне своего социального круга, вдали от всех тех правил, которые обычно управляли их жизнью. Когда он был ребенком, которого водили в зоопарк в Риджентс-Парке, [21] Риджентс-Парк (Regent’s Park) — большой парк в северо-западной части Лондона; некогда — место королевской охоты; в нем расположен лондонский зоопарк. Открыт для публики с 1838 г. животные были существами, метавшимися за решеткой, наполовину лишенными разума самим фактом своего заточения. В те времена гораздо меньше понимали и уважали психологию животных; шимпанзе одевали как людей и устраивали им по вечерам чаепития, как будто их неловкий этикет призван был продемонстрировать детям, что человек как вид превосходит их. Само слово «обезьяна» вызывало ассоциацию с пародией на человека. Но здесь Джош и приматы были на равных, просто вращались в разных сферах.