Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

Короче, я обиделся. Это, порой, бывает приятно. Есть что-то возвышающее душу в гордом одиночестве. Пусть современники тебя недооценивают, пусть! Пусть даже презирают и скептически ухмыляются. Потомки во всем разберутся и отдадут должное…

Появившись дома я обнаружил Валентину в полном здравии, и, вопреки предположению, спокойную и умиротворенную. Меня это даже несколько шокировало, я даже подумал, нет ли смысла обидеться и на Валентину. Чтобы уж заодно… Но, поразмыслив, пришел к выводу, что это не усугубит мое гордое одиночество, а значит и не добавит остроты ощущению полного уничижения. Лучше лечь на диван и уставиться в потолок. И так лежать, дожидаясь вопроса, что случилось, и не заболел ли я часом. А дождавшись, гордо ответить, что я здоров физически и нравственно, но мир, окружающий меня со всех сторон, то есть, среда моего нравственного обитания поражена болезнью отвержения всего мало мальски незаурядного и… И так далее.

Ожидаемого вопроса я не дождался. Вместо этого я был принужден мучительно искать ответ на вопрос о том, что мы будем есть на ужин: пельмени по-сибирски, или плов по-узбекски.

О времена, о нравы!

В конце концов, я вспомнил, что пропустил обед, и ответил, что и то и другое. И отвернулся к стенке. Пусть мир рухнет под собственной тяжестью – я и пальцем не пошевелю! А если он таки испытает во мне необходимость, пусть вызывает по видеофону.

Я принципиально игнорировал мир сутки.

В процессе игнорирования я разговаривал с Валентиной на разные темы и узнал массу интересного. Живот у нее основательно округлился. Помимо всего прочего, она заявила, что решила не мелочиться и сразу родить двойню. Я опешил:

– Откуда ты знаешь, кто родится?

– Из компетентных источников, – был ответ.

Теперь я уже озадачился. И поинтересовался:

– Что еще за источники такие?

– Глеб, ты совсем обалдел со своей беготней, – возмутилась Валентина. – Источники самые обычные: врач гинеколог да врач терапевт. Мне сказали, что у меня будут близнецы, причем разнополые.

– Как это – разнополые?! – изумился я. – Откуда бы им взяться, разнополым? Что ты меня морочишь!

Валентина хихикнула.

– Сам виноват. Должно быть, перестарался. Кстати, могут быть осложнения – меня предупредили. Перехлестнутся пуповины – придется рожать кесаревым.

– Послушай, Валентина, ты хоть понимаешь, что говоришь?!

– Мне ли не понимать – сама так рожалась.

– У вас это что, семейная традиция?

– Не знаю… Просто мужики такие попадаются.

– А мужики-то тут при чем?! – возопил я.

– А кто же тогда при чем? – парировала она. – Ладно, не трепыхайся. Ты свое дело сделал, теперь моя очередь.

– Но ты хоть понимаешь, что тебя будут резать? – не унимался я. – Может быть что-то можно предпринять?

– Ну, совсем-то не зарежут, – сказала Валентина рассудительно. – Потом зашьют – оно и срастется, – она была сама невозмутимость. – А что касается "предпринять" – попробуй. Только папу не трогай – он ведь и сам с ума сойдет, и всех вокруг сделает психопатами.

– А матери сказать можно?

– Она в курсе. Собственно, ей врачи первой и сказали, чтобы меня не нервировать.

– И что же она?

– А она сказала мне.

– И что же ты?

– Я чуть-чуть понервничала, но потом поняла, что нервничать в моем положении очень вредно. И перестала. А ты можешь продолжать, если хочешь.

Мир проявил ко мне интерес в вызывающей форме через посредство Гири. Собственно, никаких иных внешних воздействий я и не ожидал. Мое одиночество мог прервать еще Валерий Алексеевич, или, на худой конец, все тот же Бодун. Для всех прочих я не представлял никакого интереса. Все были заняты своими делами, а я… Я так, отработанный материал… Так сказать, мавр, сделавший свое дело.

– Так, – сказал Петр Янович, появившись на экране, – ты мне нужен. Где ты болтаешься?

На лице шефа отражалось намерение взять быка за рога и немедленно вести на убой.

– Укрепляю супружеские узы, – сказал я кисло. – Что-нибудь стряслось?

Валентина, сидевшая рядом, показала мне кулак и тактично удалилась на кухню.

– Ничего не стряслось, – сказал Гиря. – Меняем стратегию на тактику.

– А именно?

– Шатилов потерял ориентацию и утрачивает самообладание. Он впервые за последние полгода вдруг проявил интерес к тому, что вообще просходит в нашей конторе. Потребовал какую-то "отчетность". Какую-то отчетность ему нашли, но он заявил, что это "липа" и потребовал "настоящую". Личный состав нервничает, участились сердечные приступы и нервные припадки. Придется шефа стабилизировать, иначе, боюсь, начнет ломать дрова. Будем его вводить в курс. Дальше тянуть некуда – нужны кое-какие принципиальные решения.

– А при чем тут я?

– Как это при чем?! – возмутился Гиря. – Ты женат на его внучке. Будешь стабилизирующим фактором. Я не мог этот разговор вести в его кабинете – мало ли что он мог выкинуть, имея под рукой все средства связи. Да и лишних ушей там избыток. Договорились, что мы будем его брать на дому. Готовься – вечером идем.

– Мне кажется, Валерий Алексеевич больше подходит на роль стабилизатора. Все же, как-никак…

Гиря скривился и изобразил на лице страдание:

– Послушай, ну хотя бы ты можешь мне не действовать на нервы, – буркнул он. – Или вы думаете, что они у меня железные? Я ведь могу и вспылить!

Я неприлично хихикнул. Даже и представить себе невозможно, что Петр Янович может вспылить по такому ничтожному поводу. Вот если что-то взорвется на какой-нибудь орбите…

– Хорошо, – сказал я. – А предлог?

– Что? – изумился Гиря. – Ты о чем?

– Ну что же мы, вот так придем и вывалим на старика…

– А-а…, – Гиря повертел головой, как будто искал что-то на рабочем столе, хотя, разумеется, сам стол я не видел, ибо он в объектив видеофона он не попадал. – Нет, – буркнул он озабоченно. – Какую-то работу я уже провел, допустил в его сторону утечку необходимой информации, потом написал докладную… Слушай, ты мне надоел! Я его должен уговаривать… Через час чтобы был на рабочем месте! Ты меня понял?

– Есть! – рявкнул я.

Валентина выглянула из кухни, показала мне язык и исчезла.

– Тут ты прав, – совершенно спокойно продолжил Гиря. – Именно, есть. Есть кое-какая новая информация к размышлению. Все обсудим и обговорим. Предварительно согласуем жесты, интонации, и все такое… Так что передавай Валентине привет и вали сюда. Как она там, кстати?

– Ждет двойню.

– Двойню – это хорошо, – пробормотал он, утыкаясь, видимо, в бумаги, и отключился.

По-моему, Петр Янович даже и не понял, что я ему сказал…

Разумеется, Гиря провел инструктаж по всей форме. В обязанность мне вменялось молчать, следить за состоянием "деда", а буде он, Гиря, начнет нести ахинею, немедленно одернуть. Никаких новых фактов Петр Янович сообщить мне не пожелал, а вместо этого послал в канцелярию Коллегии отнести какие-то бумажки, и взамен принести другие. Мотивация была лаконичная: "Куропаткин на задании, а больше некому".