Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

– Похоже, – согласился Сюняев, – и мне известно, на кого именно.

– Вопрос по существу дела, – перебил неуемный Куропаткин. – У "посредника" был горшочек, камешек и щипчики?

– Нет. Все было просто и по-будничному. Это-то и настораживает. Если бы антураж совпал, я бы заподозрил мистификацию, – Валерий Алексеевич в задумчивости пожевал губами. – А так все выглядит очень подозрительно.

– Правильно, – сказала Валентина. – Они – молодцы! Поняли, что щипчиками баловаться нельзя…

– Ты у меня, просто золото, Валентина! – воскликнул я.

– Да уж.., – сказал Валерий Алексеевич. – Уровень твоей компетентности, Валентина, подозрительно приближается к уровню компетентности твоей матери.

– И уровень компетенции – тоже, – ехидно вставил обнаглевший в корень Куропаткин.

– И это также настораживает, – резюмировал Валерий Алексеевич не без сарказма.

Гиря появился так же неожиданно, как и исчез. С утра, вроде, его еще не было, а к обеду он появился, и притом весьма не кcтати, потому что Куропаткин родил, наконец, идею.

Идея, в общем, была примитивная, но, за неимением лучшей, я решил посвятить ей какое-то время, чтобы Василий меня не донимал. Эта идея была навеяна прослушанным нами разговором Сюняева с Таккакацу. А точнее, упоминанием о том, что в последнее время траектории КК тяготеют к орбите Юпитера. И Вася вдруг загорелся мыслью проверить, а не тяготеют ли к чему-либо траектории аварийных КК, которые в свое время не сочли целесообразным утилизировать. Я попытался его урезонить выдумывая всякие аргументы, вроде, например, такого: аварийные КК бороздят просторы Солнечной системы с незапамятных времен, какие и сколько их – нам не известно, а свою тенденцию Таккакацу относит к периоду последних двух лет, и непонятно, с каких щей… Ну, и так далее. Василий парировал тем, что параметры орбит есть в отчетах, надо только их выдрать оттуда и построить диаграмму… И так далее. Ведь орбиты – это один из главных параметров… И так далее. Я понял, что мне его не переупрямить, и сдался. Вася по специальности был программистом, я решил, что он впал в ностальгию и у него руки чешутся что-нибудь запрограммировать. В конце концов, надо дать ему возможность попрактиковаться, иначе, потом, когда возникнет действительная потребность, окажется, что он не пригоден к эксплуатации в этом своем качестве. Были и иные соображения.

Так или иначе, но я пошел у него на поводу. Но ощутив мой палец во рту, Куропаткин немедленно обнаглел, и возжелал добыть фактические данные по траекториям уже не из отчетов, а откуда-нибудь еще, дабы их сравнить. Возник вопрос, где их можно взять? Чуть позже возник вопрос, а существуют ли эти данные где-либо вообще, кроме наших отчетов?

Мы с Васей уперлись в эту проблему, но пройти критическую точку не успели. Подошла девушка из местного персонала и сообщила, что Петр Янович желает со мной переговорить. Спрашивать, откуда он взялся, и чего ему от нас надо у этой девушки было бесполезно. Я оставил Васю на ее попечение и поплелся в соседний зал к видеофону.

Петр Янович на экране сидел за своим рабочим столом и просматривал деловые бумаги с таким видом, будто и не исчезал вовсе. Я терпеливо подождал, пока он соизволит меня заметить. Наконец, ему это удалось.

– Ага, – сказал он, – это ты. Не знаешь, где Кикнадзе?

– Понятия не имею. Он как до вас исчез, так и не появился. Кстати, здравствуйте.

– А мы что, с утра не виделись?

– Нет.

– А с кем я виделся? И куда Зураб подевался?

– Да откуда же мне знать!

– Кто-то же ведь должен знать… Ч-черт, совсем запырхался… Ну, тогда привет, если не виделись. Как дела? Свой Эверест из отчетов разгребли?

Я чуть не плюнул с досады.

– Ну-ну, не дуйся, это я так, в плане подначивания. Слушай, а может его и не разгребать надо? Может лучше штурмовать?

– Вы, Петр Янович, похоже, не зря в Гималаи ездили, – заметил я. – Методику для нас подбирали?

Гиря сардонически хмыкнул.

– И этот туда же!.. Только и делов мне вам методики подбирать. Сюняев, что ли, напел?.. Трепло… – Он глянул на меня с прищуром. – А про Шатилова историю тоже рассказал?

– Было такое, – сознался я. – А что, не надо было?

– Да нет, это как раз надо… То есть, вы с Васей в курсе. Вот что, Глеб, вы с Валентиной как-нибудь выберите время и навестите старика. Я его предупрежу, чтобы он тебе продемонстрировал свое психическое состояние, а ты его прозвонишь на предмет… В общем, потом проинструктирую отдельно. А то он сомневается, в здравом ли уме. Я, впрочем, тоже… Похоже, мы тут все скоро умом тронемся…

– Еще бы, – сказал я. – Из Гималаев никто нормальным не возвращается.

– Если бы я там был, – буркнул Гиря. – А то ведь не был, а симптомы те же.

– Тогда где же вы были на самом деле?

– Был я, Глеб, в Сараево, но от этого не легче. Выразил соболезнование, изучил остатки творческого наследия Калуци, – он сокрушенно махнул рукой.

– Почему же только остатки? И куда подевалась основная часть?

– Ученики растащили – вот куда! И угораздило его завести столько учеников… Просто тихий ужас. Целый институт учеников, включая лаборантов и снабженцев. И все как один помешанные. По буквам растащили по слогам!.. Устал, как собака. В связи с этим, Глеб, у меня обострился синдром. Есть предложение в профилактических целях провести следующий раунд собеседований. Сейчас я бумажки разгребу, а вы через часок подходите с Василием. Проведем сеанс психотерапии. Имею я, в конце концов, право хоть раз в неделю поговорить с нормальными людьми!

– Ей богу, вы, Петр Янович, нам льстите.

– Ну так и пользуйтесь, пока я добрый.

– А обед?

– Чаю попьем – я тут из Сараево халвы припер. Там Турция рядом – отличная халва!

– И до Гималаев – рукой подать, – подытожил я.

– И это тоже фактор, – согласился Гиря.

Халва действительно оказалась отменная, так что мы с Васей внакладе не остались. Гиря, правда, начал бурдеть, что мол, вот, развел кумовство на свою голову, приходят всякие подчиненные, всю халву съедают и плюют на субординацию. Но, в конце концов, заявил, что ради дела готов закрыть глаза на многое, и что этой халвы он наелся до отвала еще в Сараево, а теперь все равно не знал, куда ее девать, но таки выкрутился из положения, и это, вне всяких сомнений, делает ему честь.

Он подождал, пока мы с Васей облизали пальцы, велел помыть чашки и изготовиться к беседе. Когда все его претензии были удовлетворены, Гиря как бы ненароком поинтересовался:

– Ты, Глеб, вообще как относишься к внеземному разуму?

Я пожал плечами:

– Вообще-то, Петр Янович, положительно.

– Ага! А ты, Василий?

Куропаткин покрутил носом, пожал плечами и сделал многозначительное лицо.