Салман Рушди - Гримус

— Виргилий? — вопросительно подал голос Взлетающий Орел; в ответ Виргилий Джонс непонимающе потряс головой. — Что это было — какой-то провал?

— Наверно, от усталости, — предположил мистер Джонс.

— Но мы оба почувствовали это, — возразил Взлетающий Орел. — Не могло же нам просто померещиться.

Виргилий снова покачал головой.

— Не знаю.

Ответ мистера Джонса неприятно резанул Взлетающего Орла по истерзанным нервам.

— Тогда давайте войдем, — предложил Взлетающий Орел. — Возможно, там мы сумеем устроиться на ночлег.

Эльфриде послышалось имя «Виргилий». Этого не может быть, подумала она. Неужели мистер Джонс вернулся? Но одна из фигур в освещенном проеме двери определенно напоминала Виргилия Джонса. Второй человек… спутник возможного Джонса… тот, что смотрел на нее из тумана… нет, это просто игра ее воображения. Этого человека она видит впервые. Это его перо — нет, его она здесь раньше не видела. Незнакомец.

Ясно одно, подвела итог Эльфрида. Надежда наконец заснуть, недавно затеплившаяся в ней, теперь растаяла без следа. А раз так, остаток ночи можно было использовать для того, чтобы разгадать загадку таинственной встречи.

Взлетающий Орел и Виргилий Джонс скрылись за дверью «Зала Эльба».

Эльфрида слезла с ослицы и, осторожно приблизившись к дому О'Тулла, замерла, прижавшись спиной к стене где-то между окном и дверью.

Миссис Грибб готовилась первый раз в жизни подслушивать.

Они медленно двинулись через длинную узкую комнату, и вокруг постепенно воцарялась тишина. Словно от их тел исходила невидимая, неизвестной природы парализующая субстанция, от которой затихали все шорохи и звуки, а на губах у людей замирали слова. Эта субстанция обладала, очевидно, и магнитным свойством, поскольку взгляды всех присутствующих немедленно, словно притянутые магнитом, принялись следить за их перемещением. Тишина под сводами «Зала Эльба» была почти неведома; явление Виргилия и Взлетающего Орла странным образом изменило атмосферу, в которой завсегдатаи привыкли употреблять свои напитки. Потрясенный Взлетающий Орел одновременно ощутил присутствие чего-то еще более неуловимого, еще более опасного и менее предсказуемого: вроде ярости тюремщиков, внезапно обнаруживших добровольное возвращение в темницу беглого заключенного, или переживаний льва, узревшего перед собой самоубийственно настроенного христианина. Как ни странно, объектом этих переживаний был не только Виргилий, но и он. Не в первый и не в последний раз Взлетающий Орел задумался об окутанном тайной прошлом своего проводника. Еще сильнее потрясало узнавание , которое он читал в направленных на него взглядах. Но уже через несколько секунд он обнаружил — почти с разочарованием — что почти перестал быть центром внимания. Словно только что был здесь, а теперь для всех пропал, будто присутствующие не желали, чтобы случившееся имело место.

Как только эти люди узнают меня лучше, утешил он себя, они станут более дружелюбными. Среди висящей в «Зале Эльба» мертвенной тишины такая мысль была, вероятно, самой оптимистической из возможных.

Говор и шум вернулись в собрание так же внезапно, как покинули его; в тот же миг все до единого лица отвернулись от вновь прибывших. Вечер спокойно и гладко пошел своим чередом, привычно; подчеркнуто не обращая на мистера Джонса и Взлетающего Орла внимания, завсегдатаи возобновили застольные беседы или же моментально завели новые.

Хантер с внезапным интересом повернулся к Одна-Дорога Пекенпо.

— Расскажи что-нибудь, — чересчур горячо попросил он своего товарища, — о секретах твоего охотничьего искусства.

Пекенпо моментально разразился громогласным повествованием о том, как ставить капканы и всяческие ловушки, о меткой стрельбе и умении выживать на лоне дикой природы. Все признаки недавней скуки исчезли с лица Два-Раза, сменившись внезапно пробудившейся страстью к охоте. Да и сам Одна-Дорога прежде никогда не бывал так увлечен своими рассказами — он говорил с таким жаром, словно от этого зависела его жизнь.

Тем временем Фланну О'Туллу стало совсем худо. Крепко зажмурив глаза, он склонился над стойкой бара и, раз за разом крепко ударяя в нее обоими кулаками, принялся твердить:

— Святая Мария Матерь Божья, клянусь, в рот никогда больше ни капли не возьму. Святая Мария Матерь Божья, клянусь, в рот никогда больше ни капли не возьму…

Внезапно он вздрогнул и, охнув, скрылся под стойкой, где его с шумом начало рвать в специально приготовленное ведро.

— Матерь Мария… — стонал он.

В тот же самый миг легавая сука мистера О'Тулла сделала странную и неожиданную вещь. Ужом проскользнув мимо блюющего хозяина и вывернув из-за стойки, она, отчаянно виляя хвостом и улыбаясь во всю пасть, бросилась навстречу Виргилию Джонсу и принялась лизать ему руки и прыгать, стараясь достать до лица, — в общем, всячески выражать радость и восторг по поводу возвращения долго находившегося в отлучке знакомого. О'Тулл с серым лицом восстал из-под стойки; глаза его были широко раскрыты.

— Глазам своим не верю, — проговорил он. — Однако псина всегда его любила; завсегда он предпочитал зверье обществу людей и любил с ними возиться. Значит, это сам Виргилий Джонс и есть — вот штука-то какая! Джонс-могильщик. Наш кладбищенский дурачок вернулся.

Глаза присутствующих медленно, с неохотой вернулись к Взлетающему Орлу, мистеру Джонсу и радостно прыгающей вокруг них собаке, находившимся как раз напротив столика Пекенпо и Два-Раза. Взлетающий Орел заглянул в глаза одному, другому — и заметил там одинаковую смену выражения. Поначалу неверие, эхом вторящее О'Туллову; потом наконец облегчение.

— Вот так, — выдохнул Пекенпо. — Мистер Джонс и незнакомец.

Своим словам Одна-Дорога придал какой-то необъяснимо недобрый смысл.

— Так, так, — два раза повторил Два-Раза. — Джонс и незнакомец.

Подобного же рода восклицания донеслись со всех сторон. Постепенно в раскрасневшиеся от выпитого лица вернулись веселье и оживление.

Пришедший в себя О'Тулл, уже вновь кипя неуемным возбуждением, выскочил из-за стойки. Его лицо расплылось в широкой улыбке, да и сам он казался весьма дружелюбным. Но лишь казался , сказал себе Взлетающий Орел. Казаться — не значит быть.

— У его приятеля перо в волосах, — громогласно сообщил о своем открытии Одна-Дорога Пекенпо. — Помню, как-то раз пришлось мне содрать скальп с одного индейского вождя.

(Всеобщий смех и одобрительные выкрики.)

Взлетающий Орел наконец вспомнил. С ним такого не бывало, но история знала такие случаи. Вот что напомнило ему их с мистером Джонсом появление в баре: старые вестерны в дешевых кинотеатрах Феникса, куда он тайком пробирался. Краснокожий входит в салун. Прежде чем пристрелить его, ковбои потешаются над ним. В своем городе мы краснокожих не закапываем. У нас и без того ям достаточно.