Салман Рушди - Гримус

«Но дверь заперта, я сам запер ее», — в отчаянии подумал он и обернулся.

Да, так и есть — дверь по-прежнему закрыта на задвижку. Уже в полной растерянности он снова повернулся к зеркалу. Там, позади его отраженного двойника, дверь все так же медленно и неуклонно открывалась. Кто-то вот-вот должен был войти в ванную.

Потом он услышал голос, полный горечи, но хорошо знакомый:

— Здравствуй, братишка.

Там, за зеркалом, в ванную вошла и остановилась у него за спиной сестра Птицепес. Взлетающий Орел почувствовал, как его пробил ледяной пот.

Призрак Птицепес сделал шаг по направлению к нему и повторил:

— Здравствуй, братишка.

Сказав это, призрак в зеркале вдруг повернулся, вышел за дверь и закрыл ее за собой. Все снова стало нормальным и разумным. Чтобы устоять на ногах, Взлетающему Орлу пришлось опереться плечом о полку.

Ирину Черкасову он заметил в дальнем конце сада, у сарая. У сарая совсем не было окон, а дверь была закрыта на большой висячий замок. Еще не вполне опомнившийсяя после происшествия в ванной, Взлетающий Орел на подкашивающихся ногах подошел к графине. Ее взгляд был отстраненным и задумчивым.

— Мистер Орел, — сказала она. — Я уже решила, что вы забыли о моей записке.

— Мне пришлось задержаться, — ответил он. — Извините меня, графиня.

— Ирина, — тихо проговорила она.

— Ирина, — поправился он.

— Мне нужно кое-что вам объяснить, — продолжала графиня. — Мой муж живет прошлым; хотя то же самое можно сказать о любом из нас. Вам не следует считать его сумасшедшим. Он вполне нормален. Как нормальна Эльфрида, несмотря на ее одержимость чистотой, благонравием и мужем. Как нормален и сам Грибб, несмотря на его периодические… словоизвержения. Едва поток слов иссякает, он приходит в себя.

Взлетающий Орел хотел возразить, но еще не мог собраться с мыслями.

— Я слышала, что в К. вы пришли вместе с Виргилием Джонсом, — торопливо продолжила Ирина. — Если вам нужен пример безумия, то большего безумца, чем Джонс, не найти. То же относится и к его бывшей жене, мадам Лив. Мы подкармливаем ее из сострадания к ее болезни. Но мы, остальные живущие здесь, вполне нормальны! — голос Ирины поднялся до крика.

— Я никогда и не думал иначе, — ответил Взлетающий Орел. — Наверняка на вашу долю выпало немало тяжелых испытаний — нелегко наладить нормальный быт в таких условиях.

— Я знала это! — в экзальтации воскликнула графиня. — Я знала, что вы тот человек, с которым можно говорить откровенно. Я хочу, чтобы вы были моим другом, мистер Орел.

— Просто Взлетающий Орел, — попросил он.

— Прекрасно, чудесно, — шептала она. — Ирина и Взлетающий Орел. Вот мы и подружились; теперь я могу открыть вам все. Дело в том, что мое прошлое не отпускает меня, затягивает на моей шее петлю все туже.

Графиня отперла замок и распахнула дверь сарая.

Когда глаза Взлетающего Орла привыкли к мраку, он различил внутри сарая двоих взрослых мужчин, за секунду до их появления, очевидно, сидевших за столом и шахматными пешками игравших в шашки. Одним был мистер Пэйдж — услышав скрип двери, он в тревоге вскочил на ноги и заслонял собой второго мужчину, своего партнера, до тех пор, пока не признал в одном из вошедших Ирину.

— Все в порядке, мистер Пэйдж, — проговорила графиня. — Вот, Взлетающий Орел, это мистер Пэйдж. Он посвящен в нашу тайну, помогает нам нести ее крест. Если я не ошибаюсь, то по-медицински это называется аллопатия: излечение болезни путем пробуждения различных наклонностей. Мистер Пэйдж, видите ли, любит настольные игры; он приходит сюда каждый день и играет с Алексеем в надежде что-то пробудить в его разуме. Но это тщетная надежда, я уверена. Мой сын живет здесь, в этом сарае; сарай нравится ему больше дома, во избежание неприятностей мы позволяем ему это. Так лучше всем — и ему, и нам.

Алексей Черкасов, на вид юноша лет шестнадцати-восемнадцати, смотрел на вошедших с радостной улыбкой идиота. Бесцельность движений его рук и ног и судороги лицевых мышц ясно говорили о том, что он нездоров.

— Он слабоумный, — в отчаянии выговорила Ирина. — Его разум остановился в развитии на уровне четырех лет. Надеюсь, теперь вы уже не удивляетесь тому, почему я так ненавижу глупые выходки мужа? Вот вам ответ — от глупца-мужа я зачала идиота-сына.

— Ма-ма, — отчетливо проговорил Алексей и, совершенно счастливый, принялся сосать большой палец.

Вслед за Ириной Взлетающий Орел вышел из сарая. Графиня заперла дверь, снова затворив свой семейный скелет в отведенном ему шкафу.

— В сарае есть еще одна дверь, на улицу, — объяснила она. — У мистера Пэйджа есть ключи от той двери. Он навещает Алексея, когда может.

Словно лишившись вдруг сил, графиня прислонилась спиной к стене сарая, но тут же вздрогнула и выпрямилась, крепко сжав зубы.

— Но это еще не все, Взлетающий Орел, мой новый друг, — снова заговорила она. — Вам придется выслушать кое-что еще, — впившись серыми глазами в лицо Орла, графиня глубоко вздохнула. — Дайте руку, — приказала она, и когда Взлетающий Орел нерешительно выполнил ее просьбу, приложила его ладонь к своему животу. — Скажите, что вы чувствуете? — требовательно спросила она.

— Ничего, — ответил он озадаченно. — Просто живот.

— Хорошо, — продолжила она. — Тогда потрогайте мою грудь.

Взлетающий Орел непонимающе потряс головой. Что с графиней — может, она пьяна? Или пытается соблазнить его?

— Потрогайте мою грудь, — снова настойчиво потребовала Ирина, схватила его руку и потянула вверх. Взлетающий Орел продолжал молча качать головой.

— Да, вы правы, это ни к чему, — согласилась тогда она. — Почему-то мне всегда казалось, что все видят это с первого же взгляда. Вот что я так настойчиво пыталась донести до вас, Взлетающий Орел: вскоре после того как я приняла эликсир, выяснилось, что я на третьем месяце беременности. Как вы знаете, эликсир прекращает развитие организма, всякий рост и изменения. И вот уже несколько веков подряд я ношу в себе ребенка. Я все время беременна, дорогой мой Орел. Можете вы понять, что я испытываю при этом? Что значит носить в себе еще одну жизнь, навечно обреченную существовать в утробе, если неизвестно, кто это, может быть, гений, а может быть, второй идиот, а может быть чудовище, отпечатанное во мне, как силуэты греческих любовников в пепле? Что значит для матери веками носить в себе ребенка, жить постоянно наполненной соками материнства? Можете вы это представить?

— Да, — ответил Взлетающий Орел. — Могу. Но ведь есть способы…

— Нет, вы не понимаете! — закричала она. — Это нельзя трогать! Это же жизнь. Невинная. Священная. Я считала жизнь священным даром и потому выпила эликсир. Никто не имеет права отбирать жизнь.