Салман Рушди - Гримус

Когда в туманной дымке Кристалла замаячило наконец плато аксона, Гримус возликовал. Хотя здесь выбор кандидата не сработал по обычной схеме. Брат Птицепес пока еще не появился на нашем острове. И неясно, прибудет ли он сюда вообще. Может быть да, а может, и нет.

Возможно также, Гримус замышляет что-то иное, Взлетающий Орел вовсе не нужен ему на острове. Но в планы Гримуса не дано проникнуть никому.

Лив быстро перевернула несколько страниц.

Торник, 5-е апреля.

Все пошло наперекосяк. Я уже чувствую это. Атмосфера всеобщей радости ушла. Если все пойдет так и дальше, то остров и план потеряют смысл. Я сказал об этом Гримусу, но он не согласился со мной. «То, что сейчас происходит, это Великий Эксперимент, — ответил он. — Речи быть не может ни о каком провале». Лично я не уверен, что Гримус сумеет удержать всех нас вместе только силой своей воли. Вечность — это слишком долго.

Кроме того: Деггл, Гримус и я вряд ли уживемся друг с другом, и рассчитывать на это было более чем глупо. То, что сами мы заслуживаем бессмертия, было принято нами безоговорочно, так же как безоговорочно мы избрали остров Каф своим убежищем. Возможно, мы ошибались. Возможно, мы не заслуживали всего этого.

Самоубийства стали первым предупреждением. Первым предупреждением, обрушившим потом всю лавину. Узнав о том, что кое-кто из бессмертных решил уйти из жизни, Гримус впал в ярость. Зачем они пришли сюда, кричал он. Они не должны были этого делать. Им не место здесь. Что мешало им в мире и покое напиться из своих голубых бутылей, сделав это где угодно, но только не на острове. Они не имели права убивать себя здесь. Деггл сказал, что согласие поселиться на острове Каф очень напоминает вступление в брак. Огромное количество людей разводятся вне зависимости от того какой страстью они пылали друг к другу, когда шли под венец.

После случаев самоубийства среди горожан появились недовольные мной и Гримусом. Деггл на стороне недовольных. Правильно ли он поступает? Нет, я уверен в этом. Но каждый волен выбирать. Нашей вины нет ни в чем.

Напоминает вступление в брак … само собою, я был слеп. Лив никогда не любила меня. Теперь я знаю точно. Я знал это и раньше. Но все равно надеялся на что-то, думал, что она, может быть, полюбит меня.

Единственное, что любит Лив, это власть. Она желает существовать вблизи сосредоточия власти. Жить вместе с Гримусом. С моей помощью это ей частично удалось. Но всему приходит конец. Раю приходит конец. О том, чтобы заняться любовью, даже речи нет. Лив пользуется каждым удобным случаем, чтобы побыть в обществе Гримуса, поговорить с ним.

Я подслушал часть их разговора:

— Твое имя, — говорил Гримус Лив, — LIV. В латинском исчислении это означает число пятьдесят четыре. Мне было пятьдесят четыре года, когда я выпил эликсир. Эти цифры указывают на то, что между нами существует связь.

Я знал, что Гримус интересуется нумерологией. Но о какой связи он говорит — мистической? Или это просто его монашеские штучки? Я быстро превращаюсь в ревнивца. Лив говорит, что у меня нет причин ревновать. Конечно, она права. Ведь между нами никогда ничего не было.

Все летит под откос.

Тиусверг, 1-е мая .

Mayday, m'aidez. Май — такая маята. Великий план дал трещину, и трещина прошла между всеми нами. Я изо всех сил буду стараться излагать события беспристрастно, хотя и не уверен, что у меня это получится.

Все начал Деггл. Насилие.

Закончила Лив.

Но сначала о начале. Начнем с начала и будем продолжать до тех пор, пока не достигнем конца, после чего можно будет остановиться. Звучит, как руководство к действию. Так что начнем.

Два дня назад. Я проснулся от ужасного грохота в Комнате Розы. Я слетел с кровати и, насколько позволяла моя комплекция, заторопился туда. Гримус был уже там, стоял над Розой в своей нелепой ночной рубашке и смешном колпаке, тощий и огромный, разъяренный гоблин. Не в силах вымолвить от ярости ни слова, он во все глаза глядел на место крушения.

Роза лежала на полу, часть ее стебля торчала из-под гроба, перевернувшегося вместе с нашей драгоценностью! Над гробом сидел на корточках зловеще улыбающийся Деггл.

У меня давно уже появилось предчувствие, что с Дегглом что-то не так, и я нередко задумывался о том, в какой степени беспорядки в городе и всеобщая ненависть горожан к Гримусу и ко мне — следствие его махинаций. После недолгой эйфории в К. наступили времена великой депрессии. Кроме самоубийств (которые, слава Богу, вроде бы закончились), были отмечены несколько случаев добровольного самоизгнания. Люди предпочитали жить где угодно, в чаще леса на склонах горы, лишь бы не в городе. Естественно, эти происшествия только усилили недовольство и брожение умов. Я с ужасом ожидаю, во что и как выльется эта всеобщая тоска, когда чаша переполнится. Возможно, во всем будут винить тех, кого посчитают в ответе за появление острова. Но насилие… до меня уже доходят слухи о подготовке планов разрушения инфернальной машины Гримуса… а я-то думал, что мы распрощались с насилием, оставив его в своих прежних мирах. Что же касается самой Розы… как я могу судить об этом, я ведь ничего о Розе толком не знаю.

Власть. Надзор. Управление.

Деггл большую часть дня обычно просиживает в «Зале Эльба». Возможно, там он разыгрывает роль спасителя. Кем он стал среди горожан — популярным мессией? Освободителем? Мы с Дегглом всегда недолюбливали друг друга. Возможно, наша вражда гораздо глубже, чем я предполагал.

Но все равно. Мы застали его за попыткой сломать Розу! Гримус опомнился раньше меня и, продемонстрировав невероятную силу, вышвырнул Деггла вон из Комнаты.

— Ее нужно проверить, — взволнованно объявил он мне и остаток ночи провел возле Розы, проверяя ее, настраивая различным образом, приводя в действие и останавливая. Уже почти рассвело, когда он с облегчением сообщил, что никаких повреждений не заметил и Роза, по всей видимости, цела.

Роза цела!

— Но это не должно повториться, — добавил Гримус. Такую необычайную, пронзительную ярость, такую сталь в его голосе я слышал только однажды, когда он сделал краткое заявление в адрес государственных властей. — На острове Роза — самая ценная и легкоуязвимая вещь, — продолжал он. — Я не могу допустить, чтобы к ней прикасались руки всяческих дикарей. Ты поможешь мне?

Яростный блеск этих властных глаз под тяжелыми веками подавляюще действовал и на меня.

— Но как? — спросил я.

— В одиночку я, скорее всего, ничего не смогу сделать, — ответил Гримус. — Мне потребуется твоя помощь, наше совместное волевое усилие. Вместе мы изгоним вандалов с острова. Ночью я посетил Доту и спросил у него совета: он объяснил мне, как это можно сделать. Я знаю способ, но это трудно.