Кристиан Бэд - Апокалипсис откладывается

– А то, – пожал плечами Черт. – Было бы кому видеть. Сколько тут у вас из себя не мни, но, если едва вылез из праха, прах ты и есть.

– А вы как, – поинтересовался Веник, – следующая ступень эволюции?

– Ну, ступень – не ступень, – замялся Черт, – а черное от белого отличаем.

– А что, – неискренне удивился Веник, – вот так-таки и отличаете? Значит по-вашему есть оно – черное, белое….

– Ну вот опять вы за свое, – обреченно сказал Черт.

– Можно подумать, мы раньше с вами уже беседовали на эту тему, – хмыкнул Веник и поперхнулся кофе.

– То-то и оно. То-то и оно, – грустно сказал Черт.

– Ладно, – сказал Веник. – Послушаем вашу версию происходящего.

– Вы мне всё одно не поверите, – буркнул Черт. Веник пожал плечами:

– Зато хоть мотивы выясним. Полчаса назад я предполагал, что знаю, зачем вы сюда придете. Теперь вот…. Так что, валяйте. Веник откинулся на спинку стула.

– Это началось 15 миллиардов лет назад, – сказал Черт и тут же замолчал, глядя с подозрением на Веника.

– Ну и что? – равнодушно спросил тот. – По мне так хоть двадцать.

– Да нет, как раз в двадцать-то всё шло как надо. – Черт помолчал. – И вот, когда вы… Нет, так будет не совсем правильно, хотя… Вы – это ведь еще и множественное число в том языке, на котором мы говорим… Значит, когда вы создали этот мир…

– Ну, давайте-давайте, – подбодрил Черта Веник. – Радуйте дальше.

Черт посмотрел на него снизу вверх, исподлобья, как побитая собака, но продолжал.

– Когда вы создали этот мир, в нем обнаружился принцип дуальности.

– Так-таки сам собой и обнаружился? – съехидничал Веник.

– Если бы знать, – вздохнул Черт. – Раньше вы ничего похожего не создавали. Раньше все получалось как надо. Творение, его Творец, и некое, противостоящие этому Творению Разрушающее начало. Хаос. Правда, всё это были ..э-э… Не очень масштабные, так сказать, творения. В некотором смысле пробы…

– Не понимаю, – сказал Веник. – Разве мы имеем сейчас что-то другое? Кто же отрицает, что есть Добро и Зло? Если сейчас и отрицают что-то, то это – наличие Творца…

– Ну, это софистика, – отмахнулся Черт. – Хотя… Может быть поэтому и отрицают в этом мире наличие Творца… Ведь дело в том, что… Как жаль, что я не философ. Понимаете, получилось так, что именно в этом Творении Добро и Зло по отдельности больше не существуют.

– Как это? – не понял Веник.

– Ну, невозможно здесь сделать нечто хорошее, не причинив этим же никому вреда. И наоборот. Веник задумался.

– То есть, накормив голодного…Что я делаю плохого?

– Ну, к примеру, продляете жизнь мерзавцу, который убьет сегодня еще пятерых.

– А что, раньше было не так? – удивился Веник.

– Раньше, зло и добро не проникали в ваше творение вместе. Персонаж был или добрым, или не добрым. Со злом можно было бороться, искоренять, но…. Тут Черт как-то подозрительно смутился.

– Но – что? – строго спросил Веник.

– Но все эти разграниченные, скажем так, творения, были очень нежизнеспособны. Требовалось постоянное вмешательство и патронаж Творца. Иначе Зло побеждало.

– А на этот раз «Творец», значит, стал не нужен?

– Я бы не стал так категорически…, но в целом… В целом выходило, что Творец тоже не мог сделать что-то по-настоящему благое и верное. Кому-то он приносил пользу, а кому-то… Конечно, мы ощутили это не в одночасье. Было много попыток… Но все они приводили к далеко неоднозначным результатам. И тогда….

– И тогда я, – развеселился Веник, – изгнал всех из Рая, например? Или что-то еще?

– Вы мне не верите, – констатировал Черт.

– А как вам поверишь? – удивился Веник. – Рай-то был? – спросил он так же весело через паузу.

– Рай был, – вздохнул Черт.

Вытащив Рамата из кабинета и загнав его в лифт, Веник перевел дыхание. Куда же теперь? В лифте и вправду были кнопки. Но какую из них следовало нажать, вот вопрос?

Веник по большому счету надеялся, что кнопок будет штуки две, например, «туда» и обратно», но кнопок было много и все они ни размером, ни цветом не отличались. Разве что значки их украшали разные…

В замкнутом пространстве лифта было почему-то душно и зябко одновременно. Тень Рамата в ужасе вскрикивала, взирая на что-то за спиной Веника и мешая размышлять. Выхода не было. Оставалось просто куда-нибудь нажать. Веник зажмурился, нащупал какую-то кнопку пальцем и вдавил ее, запоздало сообразив, что стоило бы запомнить, куда едем, а вдруг будет еще один шанс? Однако лифт уже пропал. Возник знакомый тоннель, но на этот раз никакая сила не влекла по нему Веника, и пришлось тащиться самим.

Когда Вениамин, гоня перед собой клочковатую тень Рамата, спустился к Храму с высокого священного холма Йимы, Ноа уже ушла за линию гор. Настала серебристая ночь Тааки, богини блуждающих высоко в небе огоньков.

«Просто спутников у этой планеты до хрена», – отметил Веник. Он больше не мог думать о себе, как о Рой-Цохе из Мальмы, наследнике дома Зароа, дома своего молочного брата, который пожелал уйти от благ мира сего.

Осознав себя в человеческом теле, Вениамин начал искать глазами Рамата. Его однако больше не было рядом.

«Ну, конечно же, – вспомнил Веник. – Я-то поднялся для медитации на вершину священного Йимы, а Рамат лежит, наверное, у себя в келье».

Он пошёл тропинкой, убегающей по пологому склону. Бархат ночи стелился под ноги, а небо играло праздничными огнями. Было необычайно свежо и прекрасно. Хотелось остановиться, дышать, думать… Но Веник спешил. Он знал, что очарование вот-вот пройдёт и навалится усталость.

Вениамин вошел во внутренний двор. Он никого не встретил, хотя в это время послушники обычно толпились как раз во внутреннем дворе, отдавая благодарность Ноа за прожитый день. Однако, нырнув под плотный полог келейного зала, Веник был ошарашен количеством людей с факелами в молчании стоявших вдоль стен. Стоило ему возникнуть на пороге, как ударили гонги.

«К худу или к добру?» – только и успел подумать Веник, как послушники начали славить его.

«О бесстрашный! О тот, чье движение подобно ходу Ноа по небу! О срастающийся с бездной!» – возглашал один из послушников, и толпа взвывала от восторга. «Похоже, брата я спас», – подумал Веник.

Нужно было сматываться. Ведь свои бумаги Веник переложил совсем в другое место. Как там оно называлось? Земля Иисуса?

Земля Иисуса… Название это чем-то травмировало психику, грызло. Едва уловимо, на грани восприятия, но все-таки грызло. Однако осмыслить сию непонятную боль времени не было. Ведь бумаги попали на землю какого-то там Иисуса, а сам Веник грешным делом возглавлял сейчас процессию послушников с песнями тащившихся в храм. Пожалуй, если срочно не предпринять ничего, усадят они его «на божничку», и будут молиться ему, аки живому Богу… Вот ведь попал. Только святости ему сейчас и не доставало…