Владислав Задорожный - Защита от дурака

— Что это за район? — в ужасе.

— Ха, аграрий! В каждом квартале, подальше от глаз, остались старые строения. Их заселили агломераты, которым — надоело быть на виду. Ну там роботы домашние, официальная ночь, копеечная экономия электричества и газа, круглосуточные передачи ласкателя слуха и зрения — одурманивающие. Охвостье — так зовут нас. А мы гордимся. Защита не имеет права творить насилие, поэтому старые кварталы не трогают. Лиловые сюда редко забредают. Защита надеется, что мы перевоспитаемся. Шиш. Нас становится все больше.

— А вы приносите пользу обществу?

— Кто как… Берешь все со складов — совесть мучит, иногда и поработаешь… Тебя как зовут? А меня Додо. Здорово мы с тобой натянули нос лиловым!

Я с ужасом кошусь: это лиловым-то нос! Должен ли я отправить ее на Г/А? До чего хороша!..

— Я тебе объясню, — говорит, — насчет облавы. Каждые полступени все агломераты обязаны пройти медконтроль, чтобы вовремя выявить любую болезнь, быстренько сменить больной орган и жить дальше, как ни в чем не бывало. После медконтроля каждый получает справку — квадрат, который нужно носить постоянно с собой и предъявлять по первому требованию лиловых.

— Как умно!

— Олух! Нам некогда бегать по медконтролям. Вот заболею — тогда лечите. ЗОД придумала, что квадрат нужно предъявлять кучеру — тот контролирует, чтобы квадрат не был просрочен. Но мы приноровились подделывать квадраты кучер не ахти какой сообразительный. Поэтому Защита устраивает периодически облавы, чтобы выявлять бесквадратных.

— А не проще ли сходить на медконтроль, чем валяться тут, за мусорными баками? — спрашиваю.

— Эх, аграрка! — обижается Додо. — Здесь, за баками, я лежу по своей воле, а медконтроль надо пройти по приказу. Ясно?

— Нет. Просто я не знал о медконтроле, теперь немедленно посещу.

— Стой! Лежи! Пискун! Что с тобой таким делать? Сейчас медточки закрыты — вечер. Отложи до завтра.

Вдали отшумели. Мы встаем и отряхиваемся.

— Ты один? — говорит. — И я одна. Что будем делать?.

Мой взгляд впервые замер на слове, гнездящемся у нее на груди: «Хочешь?» Серые буквы.

— Хочу, — сказал я. Ощущение дрожи вещей, как под водой с открытыми глазами.

— Идем ко мне.

По пути я про Пойдемку. Как его — бац!

— Защита всячески заботится об агломерате, — говорит Додо, — дурманные таблетки категорически запрещены. Но и давать по уху тоже незаконно. Просто лиловые устали отнимать таблетки, пресекать их провоз, у них терпение лопается — вот и… конечно, дают по физиономии только в местах потемней, когда безагломератно вокруг.

— А где ты приносишь пользу обществу?

— Ты не трепло? Тогда честно: спекулирую стихами. А если ты насчет работы, то дело лучше работы. По первому условию занюханного разума, мы все, несомненно, безвозвратно, безызъянно умны. Понимаешь, безвозвратно. Назвался груздем… Значит, надо вести духовную жизнь. Тем более Духовная Революция уже, вроде, была. Ну, там, книжки надо читать, стихи-прозу писать, картины малевать в свободное время. Приятно видеть себя в печати, по ласкателю, на выставочном гвоздике. А таланта — пшик. Тут-то я и подъезжаю со своими рифмами.

— А они тебе за это?

— Все что угодно — начиная от дурманных таблеток и кончая свободой от ежедневного топтания на работе. Потом я живу в старом доме — без канализации, отопления, электричества, газа — мне многое нужно, чего на складах и в помине нет они ведь рассчитаны на «нормальных» агломератов.

Я подумал, что на Г/А всегда успею ее направить. Утром, например.

Миновали густой ряд новеньких зданий, правда, я теперь заметил, что крашены были только фасады, и вновь Охвостье — все дрянные такие зданьица. Как я раньше сюда не забредал. Просто не подозревал.

Не квартира, а конура. Шкафов и тех нет. Одежда валяется на перекладинах. Напоминающего Время нет. Как же она живет?

— Тоже счастье, — говорит, — пожалел о Напоминающем. Он будит совесть, понуждает вести себя в рамках. А надо поступать, как в голову взбредет. Захочу — и просажу свою жизнь. Захочу — и сделаю из нее конфетку.

— Но по условиям Победившего Разума…

— Милый мой, «зачем» всегда можно высосать из пальца, даже если его первоначально не было. А «к чему приведет?» — разве все угадаешь? В крайнем случае, признаешь свою ошибку — язык не отсохнет… Давай ужинать — и в постель.

— Но ведь я не твой муж!

— Ты мой, ты просто мой.

Фашка. Пока есть Фашка, я ничей.

— Зачем ты меня трогаешь. — К двери. Я.

— Ты мне нравишься.

— Не трожь!

— Да не Дура я!

— Кто тебя знает!

— Может, ты необычный? Так я тоже необычная, поцелую, как хочешь.

— Ты эти штучки брось! Они самые дурацкие и есть!

— Кто тебе вдолбил в голову? Ну, не беда, застенчик, я из тебя ханжество выбью.

Я не на шутку. Я не кресло, что из меня можно выбить? Даже пыли не будет! Она серьезно:

— ЗОД включает в себя уничтожение ханжества. Твой отец тут бывал, и он совсем не такой застенчик, как ты.

— Ты знаешь моего отца?

— Из комиссии по нравственности. Мы тут с ним часто… изучаем нравственность. Я пишу большую часть его речей для комиссии. Не люблю ханжества при закрытых дверях. У меня есть подруга — вроде тебя. Поселилась она у приятеля, который живет в другом городе. Ну, значит, любовь, и все такое. А тут надо в туалет сходить. Сам знаешь, стены в квартирах тонкие, музыка у нас запрещена как дурачество.! А в тишине каково надобности удовлетворять? Ну, по-маленькому еще туда-сюда, а если серьезней? Срам! Вот она и терпела. Попытку, другую. Выходят на улицу, заходит в общественный туалет, а надолго остаться стесняется. Ну, так неделю и простыдилась. На восьмую попытку в больницу отвезли — сама собой отравилась. С тех пор стыдливость побоку — раз достыдишься до анекдота, куда там целомудренность и все прочее подевается!

У меня огонь на щеках.

— А что такое ханжество?

— Ханжество, — когда все делают, что хотят, а утром делают вид, вроде только что прилетели с другой планеты. Ханжество — когда обнаженная агломератка не вызывает других чувств, кроме животных.

— А как надо воспринимать… обнаженную агломератку?

— Это очень красиво. И все. Вот, смотри.

— Д-да… т-ты права…

— Ты тоже очень красив. Я уверена. Давай защищаться от Дурака вместе. И трепись поменьше. С заткнутым ртом ты — парень, что надо. Терпеть не могу твоего писка.

— Ты думаешь, без комбинезонов мы будем лучше защищены от Него?

— Это самый лучший способ защиты.

— Ну?

— Лучше не придумали.

Кажется, она права. Если я ошибаюсь, то я виноват. Вина моя и только моя, воистину вина.

Ужинали поздно. Додо подожгла белесую палку — с нее жир капает. Дряблый свет. Хаос теней. Спальня в идеальном порядке. Единственное место в квартире.