Михаил Чернолусский - Фаэтон

Ася подняла голову и взглянула на главную бабушку. Та ей улыбалась. Сухое лицо старухи с горбатым носом и желтыми зрачками глаз Ася только, что видела на экране. «Значит, правда, — подумала Ася, — правда? Они погубили планету?»

— О чем ты хотела матушку спросить? Скажи, — повторил тихо переводчик.

— Ни о чем, — вдруг вырвалось у Аси. Она отвернулась от старухи. И тотчас почувствовала, что ее гладят по голове. Старуха опять запела.

— Последнее слово принадлежит не людям, а материку, — зашептал опять переводчик. — Материк ценит в человеке трудолюбие, честность и доброту, а не разум, который хотя и движет прогрессом, но не может сделать подлеца порядочным, жадного добрым, лжеца честным, а скорее, напротив, усугубляет порок.

— Как, как? — загорелась Ася, услышав эти слова.

— Я потом тебе повторю. Еще матушка сказала, что материк скучает по добрым людям и плодоносит только для них и что не надо ни о чем расспрашивать горожан, ибо они не любят незнаек, а добрых не понимают, потому что доброта для них чудо, чудо же необъяснимо.

Сказав это, старуха встала и ушла из столовой бодрым, совсем не старушечьим шагом.

С каждым часом Асе все яснее становился смысл сказанных матушкой слов. Конечно, раньше Ася не верила в чудо, ее не научили верить. Но здесь — и в голубой пустыне, и в городе Желтого Дьявола на ее глазах столько совершилось невероятного, что она уже не может говорить — нет, чудес не бывает. А сегодня ей сказали, что и она, сама Ася, — тоже чудо. Раньше бы Ася в ответ на это рассмеялась. Но ведь кроме как чудом нельзя назвать то, что ее ноги проваливаются в асфальте. Это в самом деле необъяснимо.

Еще Ася поняла, что пересилить это чудо вроде бы очень трудно. Как добывать воду, если почва прячется под асфальтом? Ей показали толстые конусообразные трубы, которые люди с помощью машин забивают до грунтовых вод. Добравшись до воды, стержень «а» с наконечником «б» выдергивается, и вода поступает вверх для хранения в Закрытых резервуарах или по трубам подается к потребителю. В таких же трубах выращивают деревья. В этом случае конусообразная труба, пройдя сквозь асфальт, освобождается от стержня и благодаря дальнейшему погружению частично наполняется почвой, где и прорастают брошенные семечки или саженцы. Асе показали сад, состоящий из хилых деревьев, выращенных в трубах. После этого Асе стало ясно, почему главная бабушка так горячо мечтает об открытой цветочной клумбе. Она сказала Ефрему, который прогуливался с ней по саду:

— Надо им помочь, дядя Ефрем. Ефрем дернул Асю за косичку.

— Ишь ты такая добрая… Не торопись. Сейчас начнутся переговоры.

— Какие переговоры? — не поняла Ася.

— Какие? — Ефрем хотел, видно, что-то сказать, но потом передумал. — Малышка, ты мне доверяешь? — спросил он внезапно.

— Конечно, дядя Ефрем.

— Ну вот. Погуляй покуда в этом дохлом саду, а там видно будет.

— Он так называется — Дохлый сад?

— А бес его знает, — рассмеялся Ефрем и пошел навстречу мэру, который появился на дорожке.

Ася поняла, что Ефрем не хочет, чтоб она участвовала в переговорах. Это ее тревожило. Вообще — зачем переговоры, о чем? Чтобы их выпустили из города? А дальше куда? Сначала, думала Ася, надо хорошенько все разузнать.

Она шла по саду, рассматривая хилые деревца, заглядывая в трубы, откуда еще не вытянулись саженцы. Вдруг услышала детские голоса. Подняла голову, но вместо детей, к ужасу своему, увидела огромного зверя, голова которого походила на львиную и змеиную одновременно. Зверь стоял на возвышении, и из раскрытой пасти его извергалась огненная струя.

Ася не успела отбежать, и ее обдало огнем. Тут она сразу поняла, что это тот же холодный огонь, поток необжигающих искр, который сыпался на нее из ладони главной бабушки, и что зверь не настоящий тоже. Но на всякий случай Ася все же отошла от красной струи.

И тут услыхала:

— Не бойся, девочка, этот огонь приносит счастье. К ней подходила рыжеволосая молодая женщина в купальнике цвета рыбьей чешуи. Стройная, голубоглазая, с тонкой шеей и покатыми плечами, она походила на принцессу.

Ася залюбовалась ее красотой. Женщины, которые встречались Асе на тротуарах, были совсем иного типа, желтоглазые со злыми вытянутыми лицами.

— Не бойся, — повторила молодая женщина мягким грудным голосом. — Меня зовут Фаэта. А тебя?

— Ася, — робко ответила Ася.

— Ах так это ты и есть?! — Она протянула руку. — Идем со мной, Ася.

— Откуда вы знаете русский язык? — спросила Ася.

— Это неважно. Нам запрещено говорить о прошлом… — Немного подумав, она добавила: — Честно говоря, я никогда не спрашивала об этом своих родителей. Они знают не только русский, но и все другие языки вашей планеты.

— Как, например, ваш мэр?

— Мэр плохо знает языки. Это мой муж.

— Но вы такая молодая! — удивилась Ася.

— И что из этого?

Ася смутилась. Она не знала, что сказать, и они пошли молча. Ася вспомнила предупреждение главной бабушки ни о чем не расспрашивать фаэтовцев. Но неловко было молчать долго.

— Извините, вас зовут Фаэта или я неправильно поняла?

— Да, Фаэта, а мужа — Фаэт. Это имя дается только мэру — в память о погибшей некогда планете Фаэтон.

— А главная бабушка вам родственница?

— Нет… Почему ты матушку называешь главной бабушкой?

— Она старенькая.

— Не имеет значения. Ты ее должна называть «ее величество матушка». Слышишь, Ася?

— Слышу.

— Мы сейчас идем к ней. Пожалуйста, не ошибись.

Впереди Ася увидела огромный навес, который походил на купол парашюта и держался он на одной тонкой, как бамбуковая палка, опоре. Под навесом копошились дети, и в кресле сидела сгорбившаяся старушка. Это, видимо, была главная бабушка. «То есть матушка», — поправила сама себя Ася.

— Это площадка. Здесь играют дети. Матушка очень любит детей, — сказала Фаэта.

— Но песок — это почва, а мне сказали, у вас нет почвы, — удивилась Ася.

— Да, почвы нет. Наш песок — искусственный. Если его намочить, он блестит как стекло и царапает руки. Поэтому над песочницей у нас навес.

Ася вздохнула, посочувствовав фаэтовцам, а Фаэта это заметила.

— Ты жалеешь нас?

— Я? Что вы! У вас очень хорошо, — смутилась Ася и, чтобы не выдать своего смущения, быстро спросила: — Это ваши дети?

— У меня нет детей, — сухо ответила Фаэта…

Матушка в кресле дремала. Она не ответила на робкое Асино приветствие. А три девочки, побросав лопатки и песочные формочки, уставились на Асю. Они были одеты в легкие платья. Ася подумала было, что дети везде одинаковые, но, подойдя ближе, заметила, что девочки больные, с тонкими ручонками, что-то пугающее было в их личиках.

Неожиданно матушка тихо запела, и Фаэта стала быстро переводить: