Харуки Мураками - 1Q84 (Тысяча невестьсот восемьдесят четыре)

— Станция Синдзюку, — сказала водителю Аомамэ.

Такси тронулось с места, и когда отель остался за спиной, она с шумом выдохнула. А потом закрыла глаза и выкинула все мысли из головы. По крайней мере в ближайшие полчаса не хотелось думать о чем бы то ни было.

Ее сильно мутило. Едкая горечь подступала со дна желудка к самому горлу. Нажав кнопку на двери, Аомамэ опустила оконное стекло до половины и набрала в легкие как можно больше сырой вечерней прохлады. Затем откинулась на спинку, несколько раз глубоко вздохнула. Во рту ощущался привкус какой-то дряни. Словно внутри у нее что-то разлагается.

Она вспомнила о жвачке в кармане джинсов. Достала, развернула, отправила в рот и неторопливо задвигала челюстями. «Супермятная». Ностальгический вкус немного успокоил нервы. Гадкий привкус постепенно исчез изо рта. Ерунда, сказала она себе. Ничего у тебя не разлагается. Просто от страха немного съехала крыша.

В любом случае, все закончилось. Больше тебе не придется никого убивать. И главное — ты поступила правильно. Этот подонок заслуживал смерти — и получил по заслугам. А кроме того (хоть это и не самое важное), он и сам хотел, чтоб его убили. Я обеспечила человеку спокойный уход из мучительной жизни по его же собственной просьбе. С какой стороны ни смотри — ничего неправильного. Разве что противозаконно.

Но сколько Аомамэ ни уговаривала себя, в душе продолжали копошиться сомнения. Только что она своими руками убила очень необычного человека. Ее пальцы прекрасно помнят, как острое жало инструмента вошло в его шею. Очень необычное ощущение. От этого воспоминания ей стало не по себе. Аомамэ поднесла к лицу раскрытые ладони и долго смотрела на них. Что-то здесь не так. Совсем не так, как всегда. Но что именно не так, в чем ошибка — понятия не имею.

Если верить тому, о чем он рассказывал перед смертью, получается, я убила Пророка. Человека, который принимает и передает Глас Божий. Только хозяин этого Голоса — не Бог, а, скорее всего, LittlePeople. Пророк одновременно выступает Царем, а судьба царей — быть убитыми, когда истекает их срок. Стало быть, я — убийца, нанятая судьбой? Убив Пророка и Царя, я восстановила равновесие Добра и Зла в этом мире. И в результате должна погибнуть сама. Но я все-таки успела заключить сделку, чтобы своей смертью спасти Тэнго. Это — главное условие моей смерти, если верить тому, что я слышала.

Но разве есть хоть малейший повод не верить ему? На религиозного фанатика он не похож, да и перед смертью люди не врут. Но главное — сама его речь звучала как-то очень убедительно. Основательно, точно огромный якорь на мошной цепи. У каждого судна — якорь своего веса и своей величины. Какие бы мерзости ни совершил этот человек — его габариты поражали воображение. Не признать это невозможно.

Осторожно, чтобы не заметил таксист, Аомамэ вытащила из-за пояса «хеклер-унд-кох», поставила на предохранитель, спрятала в сумку. Теперь, без этих смертоносных полкило, ей всерьез полегчало.

— Ну и гром сегодня, слыхали? — сказал водитель. — А ливень — просто как из ведра!

— Гром? — повторила Аомамэ. С тех пор как гроза унялась, не прошло и получаса. Но ей показалось — таксист говорит о каком-то далеком прошлом. Если так, можно и согласиться. — Не говорите. Чуть уши не заложило.

— Странно, что в прогнозе погоды об этом ни словечка. Обещали, что весь день будет солнце…

Аомамэ попыталась найти слова для ответа, но на ум ничего не пришло. Голова совсем одеревенела и соображала крайне медленно.

— Прогнозы сбываются далеко не всегда, — только и сказала она.

Водитель скользнул глазами по ее отражению в зеркале. Может, у меня с голосом что-то не так? — насторожилась Аомамэ.

— Затопило станцию Ака'сака-Мицукэ', — сообщил таксист. — А все потому, что ливень долго шел над одним районом города и никуда не смещался. На линиях Гиндза и Ма'руноу'ти остановлены поезда. Так передали по радио минут двадцать назад.

Прицельный ливень парализовал метро, завертелось в голове Аомамэ. Как это может помешать тебе улизнуть? Соображай скорее. На станции Синдзюку ты идешь в камеру хранения, забираешь саквояж и сумку. Звонишь Тамару, получаешь дальнейшие указания. Плохо, если для их выполнения понадобится сесть на линию Маруноути. На то, чтобы замести следы, у нее всего пара часов. Потом охранники в отеле заметят, что Лидер не желает просыпаться, заподозрят неладное, войдут в спальню и обнаружат, что их гуру больше не дышит. Вот тут-то все и начнется.

— Значит, поезда по линии Маруноути до сих пор не ходят? — уточнила Аомамэ.

— Кто знает, — пожал плечами водитель. — Включить вам новости?

— Да, прошу вас.

Если верить Лидеру, вызвали эту грозу LittlePeople. Это они сосредоточили дождь вокруг Акасака-Мицукэ, из-за чего саму станцию парализовало. Аомамэ покачала головой. Если все это спланировано заранее — так просто от них не уйти.

Водитель настроил приемник на радио «Эн-эйч-кей». Играла музыка, японский фолк — лучшие песни второй половины шестидесятых. Шлягеры, которые Аомамэ слышала по радио в детстве, особой ностальгии не вызывали. Наоборот, ей стало неуютно. Эти звуки вызывали из глубин памяти события, вспоминать о которых совсем не хотелось. Несколько минут она терпеливо ждала, но сводок о движении поездов метро не передавали.

— Извините, вы не могли бы выключить радио? — попросила она. — Все равно на Синдзюку придется действовать по ситуации.

Водитель послушно выключил музыку.

— На Синдзюку сейчас столпотворение, — предупредил он на всякий случай.

Таксист не ошибся: станция Синдзюку оказалась забита до отказа. Все-таки именно здесь на линию Маруноути пересаживаются те, кто приехал по государственным веткам [22] Токийская подземка представляет собой комбинацию двух систем — частной и государственной. У каждой системы свои дороги и станции, а пересадки с одной сети на другую возможны лишь на крупнейших, узловых станциях мегаполиса. Синдзюку — вторая по величине станция подобного рода после Токио-эки. . И как только эта линия встала, одна из крупнейших станций Токио превратилась в бурлящий людской водоворот. Чтобы избежать свалки, пассажиры инстинктивно разбивались на левый и правый потоки. И все равно, хотя час пик давно миновал, продираться через такую толпу было ужас как непросто.

Кое-как добравшись до камеры хранения, Аомамэ извлекла багаж — дорожную сумку и саквояж из искусственной черной кожи. В саквояже хранились деньги, которые она забрала из абонентского ящика. Из спортивной сумки «Найки» Аомамэ переложила полученный от Бонзы конверт с наличными, кошелку с пистолетом и футляр с инструментом. Саму сумку заперла в ячейку камеры хранения и опустила в щель стоиеновую монету. Забирать эту сумку нужды уже не было. Ничего, что говорило бы о личности ее хозяйки, там не осталось.