Андрей Мелехов - Analyste

Пожилые праведники были разбавлены кульпитами, которых можно было легко отличить по опущенным глазам, более простой одежде и торопливой походке. И «пенсионеры», и кульпиты с большим интересом разглядывали Аналитика и даже оборачивались ему вслед, из чего тот предположил, что «Курьер» имеет большую читательскую аудиторию, чем он первоначально подумал. Напрашивались и иные аналогии: например, с Древним Римом и его праздношатающимися богатыми гражданами и вечно спешащими рабами. Или более современная ассоциация с Кувейтом, где солидных и упитанных аборигенов можно было тут же отличить от суетящихся и делающих всю работу иностранцев.

Бросалось в глаза отсутствие магазинов. Зато в изобилии попадались храмы, трапезные, большие и маленькие парки и сады, наполненные огромными деревьями, фонтанами и скульптурами. Судя по классическим пропорциям последних, представителям более прогрессивных и смелых воззрений на искусство не приходилось особенно рассчитывать на путешествие своих творений к Альфе Центавра. По крайней мере не при нынешнем менеджменте небесного пансионата с его безнадежно устаревшими тысячелетними представлениями о прекрасном. «Да, здесь тебе не Новый Тэйт и не галерея Саачи, — без сожаления подумалось нашему герою, — и, судя по женскому контингенту, не Сан-Пауло!»

Как бы в противовес скабрезной и недостойной святого места мысли в поле его рассеянного взгляда вдруг попала очень привлекательная женская фигура, закутанная в длинный плащ с капюшоном. В следующий момент Аналитик заподозрил, что он уже где-то видел и очертания этих бедер, и эту походку. Неожиданно для зазевавшегося эскорта Аналитик соскочил с колесницы и нырнул вслед за знакомым силуэтом в узкий тенистый переулок, пытаясь найти подтверждение своей смутной пока догадке. Чтобы не попадать в распространенную позорную ситуацию — хлопаешь по филейной части свою якобы старую знакомую, а она оказывается впервые встреченной стервой без чувства юмора и с ревнивым мужем, тут же появляющимся из-за угла с только что купленной бейсбольной битой и быстро меняющимся выражением лица, — он решил не торопиться и немного пройтись.

Стремительно двигавшаяся женщина успела пройти, два раза поворачивая, три квартала. Аналитик, к тому времени передумавший пока объявлять о своем присутствии, двигался в некотором отдалении, вспомнив недавние времена и на ходу оценив иронию ситуации: надо же было попасть в Рай, чтобы опять играть в шпионские страсти. Наконец девушка, казалось, достигла своей цели — скромного домика под развесистым платаном в окружении нескольких дворцов — и, сняв капюшон плаща, оглянулась. Аналитик непринужденно присел завязать шнурки и успел заметить, что преследуемая фемина — никто иная, как Мари из Лиона. Это застало его врасплох и почему-то привело к учащенному приятному сердцебиению, которое в земной жизни обычно предшествует попытке пристать к дружелюбно выглядящей привлекательной незнакомке и навязать ей свое общество. Что ж, надо было окончательно признать, что Мари ему небезразлична.

Ведомый далее не только любопытством, но теперь уже и конкретным мужским интересом, он подошел к невысокой, покрытой вьюном стене вокруг домика. Играя в разведчика, решил не заходить, как приличные праведники, через решетчатую калитку, а перемахнул через забор и оказался во дворе. Дом в своей простоте как-то не сочетался с окружающим его районом богато выглядевших вила. Так скорее всего выглядело бы жилище деревенского плотника в какой-нибудь небогатой стране. В глубине двора стоял некрашеный деревянный сарай-мастерская, возле которого высилась аккуратная куча свежих опилок. На опилках лежала разомлевшая от жары симпатичная лопоухая дворняга, лениво посмотревшая на Аналитика. Поскольку его вид не отвечал ее представлению о социальной опасности, она сделала лишь неискреннюю попытку гавкнуть. Получился звук, отдаленно напоминающий урчание мотора, после чего дворняга сдалась и окончательно погрузилась в послеобеденную негу. Аналитик сделал вывод, что преступность не входит в число проблем города, а его брюкам и прочим активам пока ничего не угрожает.

Заглянув в открытое окно, он увидел спартанский интерьер — с некрашеной деревянной мебелью, грубыми циновками на каменном полу и простыми полками со стопками книг. На стене висели портреты Толстого, Ганди и участников группы «Битлз». Бедно, но чистенько: убежище интеллигентного деревенского холостяка, убежавшего от городской суеты и неудач в жизни. Не обнаружив никого в доме, Аналитик осторожно обошел его, попав в сад. Там, сквозь листья оливковых деревьев, он увидел Мари, сидящую в обществе незнакомого мужчины. В этот момент его часы, подаренные Галилео, издали уже знакомый мелодичный звук, предупреждавший о близости обладателя значительного количества энергии. Аналитик невольно взглянул на циферблат и увидел, что соответствующая стрелка достигла упора. Незнакомый мужчина уверенно и без испуга повернулся в сторону прячущегося в густой листве Аналитика, возомнившего себя ниндзя-невидимкой, и позвал его громким голосом приятного тембра:

— Выходите! Вам будет удобнее здесь, за столом!

Аналитик испытал жгучий стыд, свойственный всем подобным разоблачениям. Почему-то его слежка за Мари и лазание по чужому саду больше не казались хитрым ходом искушенного в тайных делах шпиона, которым он, конечно, на самом деле не был. По иронии судьбы, в последний раз подобное ощущение он испытал, когда его в нежном возрасте застали в чужом саду с рубашкой, набитой украденными яблоками. В общем, делать было нечего: пришлось с хрустом пролезть сквозь ветки и явить себя изумленной Мари и улыбающемуся хозяину.

Хозяин был стройным симпатичным мужчиной с длинными темными волосами, худым смугловатым ближневосточным лицом, жилистыми натруженными руками и светло-зелеными глазами. Он мгновенно и полностью располагал к себе. В его присутствии было легко и нескучно.

— Здравствуйте! — с полной непринужденностью произнес он, как будто Аналитик был хорошо известным ему, долгожданным и желанным гостем, по-человечески постучавшим в дверь. — А мы как раз обсуждаем ваши приключения. Надеюсь, вы не против?

По-прежнему находящийся в глубоком смущении Аналитик покраснел, закивал и промычал что-то, призванное означать его полное одобрение того факта, что малознакомые люди обсуждают его дела в его отсутствие. Мари несколько пришла в себя и даже проявила некоторую радость по поводу его появления.

— Я — плотник, — отрекомендовался хозяин, — плотник из Назарета. Некоторые здесь называют меня Учителем, но мне кажется, что это довольно нескромно.