Андрей Мелехов - Analyste

— Да ты же и старика Красавчика, наверное, до исступления специально довела. Признайся: ведь наверняка хотела что-то выпросить! Только не знала, что он извращенец и любитель треснуть по смазливому личику! А ты, дурень наивный, — тут Лена, наконец добралась и до главного объекта столь оживленно разворачивающейся дискуссии, — тебя же любая стерва вокруг пальца обведет!

— Да? Так, может, и ты обвела? — вставила Мари, у которой в серых глазах блеснули слезы обиды.

Лена бросила на нее уничтожающий взгляд. Аналитик вновь мысленно взмолился, чтобы Мари помолчала, и опять замер в предчувствии перехода конфронтации к стадии спарринга: с вырыванием волос, валянием в грязи и прочими невыносимо отвратительными атрибутами женской драки. Но Лена сдержалась. Вместо этого она спросила героя-многолюбца:

— Скажи, я и с тебя деньги брала? Или у тебя вообще что-то было, кроме ручной ящерицы, печальных глаз да эрекции? Ты… Ты не представляешь, как мне сейчас мерзко. И как я в тебе обманулась…

Тут Лена несколько сшибалась: Аналитик как раз очень даже представлял, как она себя чувствовала, поскольку и сам побывал в похожей ситуации. Но он по-прежнему молчал. Возразить было нечего. Лена была права: он подонок. Любви наступил конец, а жизнь в очередной раз потеряла смысл. Единственное, чего он сейчас хотел, так это забиться в какой-нибудь угол и страдать в одиночестве, терзая себя вопросами типа «да почему же я такой дурак и скотина?» и оплакивая свою тяжкую долю.

Неизвестно, чем бы закончилось противостояние двух соперниц, но огромная тень вдруг накрыла всех участников сцены любовного треугольника. Все присутствующие непроизвольно посмотрели вверх. В ультрамариновом небе над Джебусом медленно плыл гигантский белый дирижабль. В движение он, по-видимому, приводился силовой установкой на основе пара, так как воздушный корабль оставлял за собою перистый след. Под дирижаблем, очень похожем на немецкий «Гинденбург», была подвешена гондола. Из гондолы вырвался длинный дымный язык, и спустя некоторое время раздался звук орудийного выстрела. Дирижабль круто повело в сторону. Было похоже на стрельбу старинного парусника. Где-то в городе послышался приглушенный шум человеческой толпы, подобный обычно раздающемуся на стадионе после забитого гола во время игры лиги чемпионов. Сегодняшний день наверняка был каким-то большим церковным праздником, предполагающим крестный ход, публичные маневры и воздушный парад. На боку летающего динозавра было начертано далеко видными черными буквами «С нами Бог!». В другой обстановке Аналитик, конечно, оценил бы иронию надписи, но сейчас надо было брать себя в руки и разводить двух красавиц в разные углы ринга. Неожиданно он обратил внимание на часы Галилео: желтый алмаз как будто светился изнутри. Свечение было заметным, несмотря на еще светлое время райских суток. Недолгую паузу нарушила Мари.

— Послушай, — обратилась она к Лене, — мне жаль, что я причинила тебе боль. Этого не должно было случиться. Я не собираюсь отбирать твоего мужчину. Никогда этого не делала, и, наверное, было бы слишком поздно начинать это после смерти. Тем более мне и так есть, о ком заботиться.

Тут сна перевела взгляд с удивившейся Лены на не менее ошарашенного Аналитика:

— Прости и ты: я не должна была терять голову! Нам надо было встретиться на Земле много лет назад. Спасибо тебе еще раз!

С этими словами Мари надела капюшон своего монашеского плаща и почти бегом покинула двух не совсем представляющих, что же им теперь делать, любовников. Белый дирижабль изрыгнул еще один выстрел. Далекая толпа послушно зашумела от восторга. Аналитик и Лена, не глядя друг на друга, с напряженным искусственным вниманием смотрели на огромный корабль. Наконец Лена тихо спросила:

— Тебе действительно больше нечего мне сказать?

Аналитик попытался собраться с хаотично бегающими как разбуженные тараканы мыслями. После неудачной попытки понять, что с ним происходит, он все же набрался смелости и произнес то, что после озвучивания оказалось, к его глубокому удивлению, чистой правдой:

— Я люблю и хочу тебя! Ты — самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Мне все равно, что ты делала и с кем была. До сегодняшнего дня единственное, что я хотел, — это быть с тобой. Я не знаю, что со мною произошло, но, к сожалению, теперь я уверен лишь в одном: где бы я ни оказался и что бы я ни делал, пока я жив, я буду по-настоящему желать лишь одну женщину — Мари из Лиона. И сделаю все, чтобы хоть как-то помочь ей. Несмотря ни на что. Прости меня!

Лена задохнулась от боли. Когда Аналитик попытался обнять ее, она устало отвела его руки и отвернулась.

— Ты вычеркиваешь меня из своей книги порядочных мужчин? — попробовал пошутить наш герой.

— Такой книги у меня отродясь не было, — ответила она, опять повернувшись к нему, — потому что порядочных мужчин я еще не встречала. Есть у меня, правда, еще одна книга, и пока ты в ней остаёшься. Как все-таки странно: быть самой красивой женщиной в мире и не суметь удержать наконец найденного избранника. Еще одно разочарование! Только теперь в самой себе! — Лена печально улыбнулась. — По крайней мере сохрани то, что я тебе дала. Иди! Я тебя отпускаю!

По тесным и опаленным Альфой Центавра улицам райского града Джебуса шли две прекрасные и сильные, но горько плачущие женщины и страдающий добрый и мужественный мужчина. Все они любили, были любимы и в то же время несомненно и глубоко несчастны. И Бог, Вездесущий и Всевидящий, в очередной раз подивился тому, как его создания, получившие от него так много, умудряются в глупости и самонадеянной гордыне своей вновь и вновь растерять данное им сокровище. И что он, во всей своей бесконечной мудрости и славе, ничего не может с этим поделать. Даже если бы построил в шеренги легионы ангелов и заставил их заорать на всю вселенную «Аллилуйя!». И потому он, Всемогущий, в эту минуту тоже плакал от печали и бессилия.

В этот час, когда Бог был в очередной раз занят мыслями о своих несчастных детях в Раю, его не менее несчастные создания на Земле по заведенным издавна обычаям по-прежнему работали, спали, размножались и убивали. На Ближнем Востоке, в пустынной части земли избранных, сейчас была ночь. Ночь была тихой, холодной и звездной. Часовые, находившиеся в тщательно замаскированных убежищах, расположенных по периметру закопанного глубоко в землю бункера № 7 на базе истребителей-бомбардировщиков F-16, ежились в своих теплых плащах, но были довольны. Холод обжигал, зато помогал не заснуть, особенно незадолго до рассвета, когда демоны пустыни с удвоенным усердием пытались закрыть глаза людей своими липкими пальцами. Бункер окружали десятки укрепленных ангаров с самолетами, каждый из которых, управляемый прекрасно подготовленным и фанатично преданным своей стране летчиком, был способен изменить ход очередной войны с арабами, если бы на то опять была воля Господа. Тысячелетия скитаний и страданий избранного народа научили его, что, несмотря на многократные обещания, якобы когда-то данные Богом, надо рассчитывать не только на его бездонную щедрость, но и на запасы самого современного и страшного оружия.