Сергей Снегов - В мире фантастики и приключений. Выпуск 8. Кольцо обратного времени. 1977 г.

Изумление ди Эвора не исчезало. Он сел на табурет верхом, скатал на крышке стола хлебного червяка, червяк вышел длинный, потом оба его кончика отломились. У молодого Эвора волосы были светлее. Но манера задумываться не изменилась — опустив плечи, раскатывая что-то в сильных пальцах…

— Вы не участвовали в спиритических сеансах, Сильвейра? — наконец пробормотал он. — Из вас вышел бы лучший в мире медиум.

Жиль сглотнул слюну:

— Вы омолаживаетесь в куче песку, профессор, я сам почти видел это.

Конечно, это не было сном. Для сна события развивались уж слишком закономерно. В этом новом мире они с шефом тут же встали в свои старые, установившиеся для них позиции: Жиль нападал, просил, выспрашивал, ди Эвор отвечал молчаливой полуусмешкой.

— Профессор, вы должны наконец ответить. Если открыта тайна омоложения, то вы… То я, как ученый… Послушайте, это наконец странно!

Жиль, разумеется, ощущал всю нелепость своей речи: ди Эвор не нашкодивший школьник, который устыдится нотации. Несомненно, у профессора есть причины, заставляющие его скрывать Запесчанье или что-то другое, связанное с омоложением. Какие? Этого он пока не знал. Во всяком случае, дн Эвор считал их основательными. Значит, разговоры тут излишни… Но Жиля как будто несло:

— …профессор, ради науки…

Во время разговора в комнату входили и выходили люди в одежде грузчиков. Они и прежде смотрели на гостя без особого удовольствия, а его тон не понравился им и вовсе. Один из них кивнул другому и быстро, ко недвусмысленно резанул себя ребром ладони по шее.

— Вот что, Сильвейра, — перебил Жиля ди Эвор, — уходите, откуда пришли. — И добавил, бросив взгляд на свою братию: — Я провожу вас.

Они вскарабкались по улочкам вверх, молча вошли в знакомый холл.

— В этом городе вы становитесь молодым, — сказал Жиль, — я это вижу сам. Но все равно это мистика.

Ди Эвор распахнул дверцы шкафа, отодвинул костюм вбок.

— Вот именно, мистика! — подтвердил он без улыбки. — В этом все дело… Войдите сюда и подпрыгните. До понедельника, Сильвейра.

Жиль шагнул. Внезапно надвинулось что-то серое… Он стоял, опершись о сырые доски сарая, в темном саду профессора. Была поздняя ночь, в окне профессорской спальни все еще горел свет.

И все же, что это было? Сон? Явь? Жиль безуспешно задавался этим вопросом, сидя напротив шефа в полутемной кабине. Они сидели на низких скамьях вертолета в совершенно одинаковых позах: упираясь спинами в стенки, а ногами в сиденья напротив. Лицо профессора выступало бледным пятном на расстоянии вытянутой руки…

В саду шефа Жиль был в тот четверг наяву. Но остальное?.. Стена сарая, южный морской порт, тридцатилетний ди Эвор… Отдельную загадку представляли дамы: принцесса Глориа, красавица Малин. В самом деле, кто, зачем и как превратил неуклюжую Малин в изысканную красавицу и научил литературному языку взамен той тарабарщины, которую она обычно несла?

Что этериуанские двойники женщин представления не имели о Запесчанье — это Жиль установил абсолютно точно. Вернулся он поздно ночью, а утром позвонил Глории еще до работы: "Алло, Гло? Извини, что побеспокоил. Ты не скажешь, где находится товарная станция?" — "Куперпутти восемь. Это у вокзала. А что, пришел багаж?" — "Машина. А, кстати, где ты пропадала? Я искал тебя вчера целый вечер". — "Зачем?" — "Ну вот, зачем… Поболтать. Пригласить в ресторанчик". — "Не терплю ресторанов. И не ври. Я весь вечер не вставала с дивана…"

— Вы поставили на автоводитель? — Голос профессора вернул Жиля к действительности.

— Да, шеф. Наш маршрут — простая кривая.

Вот уже два месяца они с ди Эвором обменивались этими фразами в начале полета. Два месяца они летали ежедневно. То есть, конечно, не ежедневно: по понедельникам, вторникам и средам…

"Ну а если предположить, что это все-таки явь?" — думал Жиль. — Тогда где-то в саду возле кучи песка есть вход в какое-то королевство. Что королевство — это абсолютно точно, недаром же Глориа звалась там принцессой… Ди Эвор проникает в то королевство и при этом молодеет. А в понедельник он оттуда выходит. И при этом старится, но не совсем, и еще три дня сохраняет остатки молодости…"

Жиль думал об этом постоянно, а тем более во время полетов, вглядываясь в темноте кабины в мерцающие глаза шефа. Когда-то молодой ди Эвор написал брошюру о том, как воспитать в себе телепата. Однако речь там шла лишь о приеме мыслей, чувств… Сам же профессор был скорее передатчиком. Передатчикомдиктатором. И как таковой он просто отключал "проводничок" Жиля, — ассистент знал это точно. Еще он знал — шеф мог бы просто приказать ему мысленно: "Не думай обо мне", и он не думал бы. Или, во всяком случае, думы были бы не так навязчивы… Но Эвор, видимо, не считал нужным вмешиваться. Он только не отвечал на вопросы. После ночи s Запесчанье Жиль решил было объясниться: "Профессор, вы мне приснились. Мы с вами попали в какой-то город, почемуто через стенной шкаф. И это был порт. Извините, шеф, но в моем сне вы выглядели чуть ли не буглером". — "Занятный сон", — спокойно отозвался ди Эвор.

Так они и сидели каждый вечер, молча, прислушиваясь к гулу мотора. Вечерние полеты — это было частью того эксперимента, который ди Эвор и Глориа начали еще до Жиля, еще когда он был в Ирпаше. Проверялась возможность записи и трансляции эмоций — механизированный гипноз.

В записи эмоций главной была Глориа. Она соединяла провода приборов, опускала лабораторные шторы. Возле похожего на магнитофон устройства сваливались кучи моркови; голодные зайцы выпрыгивали из клеток; Глориа клала палец на кнопку "запись" и командовала обоим мужчинам: "Сгиньте!" Они выходили. Сама Глориа тоже шла следом, распоряжалась: "Отойдите от двери. Не врывайтесь кислыми мыслями в чистую заячью радость".

Потом ленты с записями вставлялись в портативный передатчик. Жиль с ди Эвором вешали его в леске под Этериу, а на другой день летали проверять. Работа была опасная; вылетали только под вечер, только вдвоем, без фар и огней, с одним опознавательным краснячком на хвосте. Шеф настаивал на полной тайне.

Положительных результатов эксперимент пока не давал.

Так они и работали втроем: днем записывали, вечером летали…

Но все-таки что же это было там, в профессорском саду? Конечно, он мог бы снова пробраться к сараю. И в конце концов так он, наверное, и поступит. Пока же его что-то удерживало: во-первых, его оттуда довольно недвусмысленно выставили, а во-вторых, он представлял себе, как будет смешон, когда, промчавшись по холоду и дождю, занесет ногу в пролом сарая и вдруг ударится об окаменевший песок…

— Сильвейра, взгляните…

Жиль вздрогнул, поднял голову. Кабину наполнял негромкий звон сигнализатора цели. Ди Эвор уже не сидел, он приподнялся, прижимаясь лбом к стеклу, придерживаясь за ременные петли.